— А ну шагай. Ты еще вон ту швабру обвини.
— Но я вам правду говорю! И при чем тут швабра?!! — В этот момент все шестеро скрылись за дверью подсобного помещения. Что ж, на какое-то время об этих мафиози местного масштаба можно забыть — остальная их шайка не опасна без своих главарей. А этим парням и правда полезно будет получить урок. Глядишь, поумнеют. Поймут, что бандитский хлеб вовсе не так сладок, как казалось. Тюрьма же лишена всякой романтики. Впрочем, вряд ли они поумнеют. Но шанс дать им стоит.
Да, денек сегодня на редкость удачный… правда, некоторые говорят, что это не к добру. Что ж, посмотрим. А теперь к нашему дорогому художнику…
Как я ни спешил, но все-таки без хвоста путешествовать в мире людей довольно муторно. И медленно. Вот ведь хвостом щелкнул… все. Все, больше ни слова о хвосте. Стоит ли мечтать о том, чего еще нет. Вот стану совершеннолетним… Все. Больше ни слова. Ну блин, и как люди обходятся без хвостов или крыльев? А этот, так называемый общественный транспорт вообще кошмар. Еще на голову мне бы залезли. В троллейбусе я единственный раз в своей жизни пожалел, что рассказы людей о рогах чертей всего лишь выдумки. Были бы у меня рога, этот хам не облокачивался бы о мою голову. Видите ли, ему держаться больше не за что… Сразу нашел, за что держаться, когда я заставил его увидеть, как из моих волос вылезают разные мелкие зверюшки типа вшей и клопов и лезут ему на руку. Как он кричал… Как тер свои руки о куртку Короче, высадили его на первой же остановке как опасно больного. Правда, этот хам и не особо сопротивлялся…
Нет, я, конечно, люблю разные развлечения, но когда их становится слишком много… Короче, я больше не хочу сегодня иметь дело ни с какими мафиозами, хамами, хулиганами и прочими представителями племени кандидатов на курорты ада. Альена, где ты?!!!!
Альена была в доме у нашего художника Григория Ивановича и задумчиво смотрела на спящего Алешу. Сам художник сидел на стуле перед кроватью и также задумчиво смотрел на мальчика. Я незаметно проник в комнату и озадаченно оглядел эту картину. Почесал затылок. Потом вежливо кашлянул. Альена обернулась.
— А, это ты, — без всякого интереса сказала она. — Где ты мотался?
— Я мотался?!! — обиделся я. — Нет, это мне нравится. Я тут в поте лица тружусь, спасаю вот этого кандидата на путешествие к нам…
— Обойдешься, — прервала меня Альена тем же равнодушным голосом, даже не обернувшись.
— Чего? — не понял я. — Что обойдешься?
— Насчет кандидата обойдешься. Не ваш он.
Я вторично почесал затылок.
— Альена, ты не заболела? Вообще-то я только шутил. Ты что, шутки уже разучилась понимать?
— А тебя не поймешь.
Я снова поднял руку, чтобы почесать затылок, но замер. Покосился на всех. Григорий Иванович продолжал так же сидеть, задумчиво глядя на мальчика. Нас он, понятно, не видел.
— Альена, что тут произошло?
— А ничего. Алеша бросился бежать. Я же постаралась убедить художника, что мальчику нужна помощь. Сказала, что ему некуда податься. В общем, представилась знакомой Алеши. Художник, как мы и ожидали, побежал за ребенком. Алеша в этот момент плакал в какой-то подворотне…
— Надеюсь, он не того. — Я сделал красноречивый жест, словно обматывая вокруг шеи веревку.
— Нет. Хотя кто знает, что было бы, приди мы чуть позже. — И тут, совершенно неожиданно для меня, апатию Альены словно рукой сняло. Она вдруг резко повернулась ко мне, ухватила меня за грудки и принялась яростно трясти. — Ты, придурок несчастный!!! Ты хоть понимаешь, во что ты втравил этого мальчика?!!
— Эй, полегче! Не я втравил, а мы втравили. Ты тоже в этом участвовала.
— У меня был выбор?!!
— Был. Выбор есть всегда.
— Ты мне тут еще лозунги начни декларировать. — Альена фыркнула, наконец-то отпустив меня. Я старательно разгладил свою рубашку.
— И чего ты взбесилась? — буркнул я.
— Взбесишься тут. Ты просто не видел, что здесь было. Григорию Ивановичу с трудом удалось успокоить мальчика. Он напоил его каким-то отваром, и Алеша уснул. Спит уже часов восемнадцать. Почти сутки. Сейчас вроде спокойно, а раньше метался. Между прочим, тебя вспоминал.
— Правда?! — обрадовался я. — И что вспоминал?
Альена покосилась на меня.
— Тебе повторить его слова?
Я на миг задумался.
— Пожалуй, не надо. Я тут трезво подумал и решил, что вовсе не хочу знать, что он говорил обо мне.
— И правильно.
— А что наш художник?
— А что он. Сидит. Как Алеша уснул, так и сидит. Боится даже на миг отойти.
— Железный человек.
— Нет. Просто человек. Самый обычный.
Я согласно кивнул.
— Но все же ему себя поберечь стоило.
— Возможно. Но не тогда, когда ребенок во сне кричит, что все равно жить не будет. Боже мой, Эзергиль, ты не представляешь, что тут было.
— Э-э. — Я поежился. — Альена, не будешь ли ты так любезна не упоминать Его в моем присутствии? В устах ангела это немного неприятно. Кажется, ведь вам тоже нельзя упоминать его всуе?
— Прости. Тут, с этими людьми, чего только не станешь говорить.
Альена обхватила плечи руками и ссутулилась.
— Мне страшно, — вдруг призналась она. — Эзергиль, дело ведь уже давно переросло нашу с тобой школьную практику Сейчас ведь решается судьба человека.
— И даже не одного, — кивнул я. — Не забывай об отце Алеши. И почему ты думаешь, что мне не страшно?
— А тебе-то чего бояться? Для тебя же лучше, если все тут попадут в ад.
— Угу, — согласно кивнул я. — Конечно, для меня лучше. Проиграю пари, останусь на второй год…
— Эзергиль!!! Ты хоть на минуту можешь перестать думать о себе и подумать об этом несчастном ребенке?!
— Могу. Но кто тогда будет думать о несчастном мне?
— Ты неисправим!
— Естественно.
В этот момент Алеша пошевелился и открыл глаза, прервав наш спор. Альена мигом забыла обо мне и повернулась к мальчику. Прикрыла глаза, потом печально вздохнула.
— Он не успокоился. Вся его боль осталась при нем. Сон не пошел на пользу, как я надеялась.
— Просто его боль слишком велика.
— Что бы ты понимал… черт.
— Конечно, я не прогуливал уроков, в отличие от некоторых… ангел.
Альена фыркнула, но промолчала.
Алеша тем временем медленно привстал и с испугом посмотрел на Григория Ивановича, продолжавшего сидеть рядом с ним. Мальчик сжался и испуганно попятился, с какой-то обреченностью глядя на мужчину.
— Что с тобой, малыш? — удивился художник.
