— То есть ты совсем ни при чем? — осведомился Федор Иванович.
— Почему? Очень даже при чем. Вы так и не поняли роли чертей. А мы ведь всего лишь судьба. Мы даем то, что люди хотят. А выбор люди делают сами. Мы не можем вмешиваться. Поймите. Люди свободны в своем выборе.
— Хм. У меня уже голова кружится от всего этого. Все-таки, наверное, я еще плохой священник. Будь здесь мой учитель, он нашел бы что тебе сказать…
— Видите ли, меня как-то мало интересует, что мог сказать мне ваш учитель. Меня больше заинтересовало бы, насколько он был бы в своих словах искренен. Насколько он сам верит в них. Э-э… — Я повернулся к Альене, ища поддержку, и обнаружил, что она положила голову на стол и уже спит. Я только рот открыл. Отец Федор тоже посмотрел на нее.
— Вот ведь. Совсем вас замучил своей болтовней. Вот что, ребята, ангелы вы там или черти, но, кажется, вам пора спать. Давайте я вам постелю. Нечего вам на ночь глядя мотаться по городу.
— Но…
— А ты молчи. Тоже мне, мужчина. Девочка вымоталась до предела, а ты даже не даешь ей отдохнуть.
— А я при чем тут?! Она сама в состоянии о себе позаботиться!!
— А ну цыц! Идем. Девочку уложим на кровать, а тебе я постелю на полу.
— Это почему еще? Она уже уснула, и ей все равно, где спать! А я на полу не усну.
Священник оглядел меня долгим взглядом.
— Вот теперь я верю, что ты черт.
Почему-то это прозвучало очень обидно. Хм, подумаешь. Шуток не понимает. Я же ведь только пошутил. Конечно, я не собирался заставлять Альену спать на полу. Насупившись, я зашагал следом за священником. Тот уже застелил диван в маленькой комнате и теперь разворачивал на полу какое-то одеяло. Видно, оно предназначалось для меня. Тут отец Федор накинул сверху простыню и бросил подушку. Из шкафа достал еще одно одеяло.
— Ложись, — кивнул он мне. — А я сейчас.
Я покосился на постель. На себя. Хмыкнул и хлопнул в ладоши. Через мгновение моя одежда превратилась в пижаму. Да-с, дома у меня так не получилось бы. На Земле способности чертей и ангелов почему-то возрастали многократно. Хотя ясно почему. Ведь здесь же и был источник веры.
В комнату вошел отец Федор, осторожно неся на руках Альену. Та даже не проснулась. Во дрыхнет человек! Я даже позавидовал. Священник с некоторой оторопью уставился на мою пижаму. Я молча подошел к нему и провел рукой над спящей девочкой. Прямо на глазах ее одежда тоже превратилась в пижаму.
— А все-таки быть чертом бывает очень неплохо, — невинно заметил я.
Священник моргнул. Я заметил, что ему ужасно хочется перекреститься, но для этого придется бросить спящую девочку. Мне оставалось только порадоваться этому. Без Альены мне пришлось бы срочно улепетывать после этого.
— Только не креститесь, пожалуйста, — поспешно попросил я. — Вы же не хотите, чтобы я гулял в пижаме по улицам города? Я тогда простужусь, могу умереть, и вы в этом будете виноваты. Вас совесть начнет мучить.
Отец Федор хмыкнул. Уложил Альену в кровать и накрыл ее одеялом. Я мельком заметил какую-то грусть, промелькнувшую во взгляде священника.
— У вас дети есть? — вдруг спросил я, оглядывая комнату. Уж очень походила она на детскую.
Священник обернулся ко мне. Некоторое время в упор смотрел на меня. Я взгляда не опустил.
— Есть, — кивнул он. — Дочь. Чуть старше вас.
— Серьезно?! — изумился я. — И сколько ей? Сто двадцать пять лет?
Отец Федор непонимающе посмотрел на меня, потом беззвучно рассмеялся.
— Совсем забыл, кто вы такие. Смотрю на вас, ну просто двенадцатилетние ребята.
— Внешность обманчива, — наставительно проговорил я, довольный своей уловкой — грусть из взгляда священника пропала.
— Да уж.
— А что с ней стало? Если не секрет, конечно.
— Да какой секрет. Ушла от меня жена. И дочь забрала с собой. С тех пор их и не видел.
— А-а. Извините.
Священник посмотрел на меня.
— А вот сейчас ты на черта не похож. — Он молча вышел и закрыл дверь.
Я посмотрел ему вслед. Похож, не похож. Можно подумать, он много чертей видел. Но эта мысль была последней. Я заснул.
Глава 5
Поскольку я уже успел неплохо выспаться в кутузке, то проснулся довольно рано. Вспомнив свой конфуз, я решил потренироваться с улыбками. Мысленно связавшись с тем деревом, внутри которого я оставил свои вещи, я попросил его переслать мне книгу из сумки. Через несколько секунд передо мной уже лежала книга в невзрачной обложке. Я аккуратно раскрыл ее и подошел к зеркалу. Посмотрел на фотографию в книге и попытался скопировать улыбку. Взглянул на отражение. Хм, вроде неплохо получилось. Я еще раз посмотрел на фотографию и повторил улыбку. На этот раз вышло хуже. Я вздохнул и принялся отрабатывать улыбки. За этим занятием время пролетело совершенно незаметно.
— Ты чего это рожи себе корчишь?
Я обернулся. Альена, приподнявшись на локтях в постели, с недоумением посматривала на меня.
— Ничего ты не понимаешь, — обиженно буркнул я. — Скажешь тоже, рожи.
Девочка вылезла из-под одеяла и оглядела себя.
— Слушай, ты бы вернул мне мою одежду, — попросила она. — В пижаме как-то неудобно ходить.
Не оборачиваясь, я хлопнул в ладоши.
— Отлично. Так ты расскажешь, что делаешь? — Альена встала рядом со мной и попыталась заглянуть мне через плечо.
— Улыбки отрабатываю. По совету из книги.
— Чего?! Улыбки отрабатываешь? — Альена недоуменно уставилась на меня. — По совету из книги? Какой?
— Вот этой. Серия ЖЗЧ. В смысле книга серии «Жизнь замечательных чертей». Это о Мефистофеле.
Альена с любопытством уставилась на книгу.
— А-а, твой идеал. Ты как-то говорил. А зачем улыбки отрабатывать?
— Ты ничего не понимаешь, — отмахнулся я. — Улыбка для черта — это все. Она как визитная карточка. С ее помощью черт должен уметь управлять своим собеседником.
— Ух ты. — Альена вытащила у меня из руки книгу и взглянула на фотографии черта в ней. Просмотрела несколько видов улыбок. Прочитала подписи. — Ужасно, — оттолкнула она книгу. — Я всегда считала, что улыбка прежде всего должна быть искренней, а все остальное — чушь. А управлять с ее помощью… это подло просто.
— Ничего подобного! Это ужасно чертово.
— Я и говорю, подло. Эзергиль, зачем тебе это? У тебя такая хорошая улыбка. Но когда ты следуешь советам из этой книги, меня тошнить тянет от твоего вида. Как я понимаю теперь, все твои гримасы были из нее.
Я с сомнением взглянул на книгу. Потом на Альену.
