Книга Люди как боги, страница 183. Автор книги Сергей Снегов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Люди как боги»

Cтраница 183

– В одном ты оказался прав, предатель, – сказал я Оану. – Ты грозил нам раком времени – и рак времени поразил нас. Радуйся, Оан! Наши души кровоточат, скоро тела наши, истерзанные раздвоением психики, бессильно свалятся на пол, на кровати, окаменеют в креслах. Ликуйте, жестокие, вы победили. Но зачем вам нужна такая победа? Ответь мне, Оан, зачем вы воюете против нас? Зачем уничтожили нашу эскадру? И почему оставили один звездолет? И, оставив, поразили расползанием времени между прошлым и будущим? Вам мало победы? Вам нужно еще и порадоваться нашей боли? Суеверные араны провозгласили вас богами. Какие вы боги? Вы – изуверы, вы – палачи! Я бы плюнул тебе в глаза, Оан, если бы мой плевок мог угодить в тех, кто скрывается за тобой! Ах, скучающие, как жаждете вы зрелища! А если не будет зрелища, ненавистные? А если мы все-таки вырвемся из больного времени? Будете преследовать? Ударите губительным лучом? Еще раз спрашиваю: почему вы воюете с нами? Зачем не выпускаете из своего сияющего ада? Чем мы прогневили вас? – Я помолчал, отдыхая, потом снова заговорил: – Безумие охватывает всех. Уже одно то, что, живой, я прихожу к тебе, мертвецу, и разговариваю с тобой, не свидетельствует о ясности ума. У каждого своя форма безумия. Мое безумие – ты. Я не могу отделаться от тебя, меня тянет к тебе. Но я тебя перехитрю. Я тоже упал в прошлое, но не потону в нем, а выкарабкаюсь. Не надейся на раздвоение моей души – раздвоения не будет. Видишь этот приборчик? Я выведу прошлое из своего сознания. Мою жену чуть не погубил груз ушедших лет, но меня он не погубит, нет! Я буду перед тобой спокойно, последовательно, час за часом отделываться от болезни, которой ты меня заразил.

Я повернулся к Оану спиной и медленно, ровным голосом начал диктовать:

– В тот день хлынул громкий дождь, это я хорошо помню…

5

Я заснул, устав от многочасовой диктовки. Меня разбудил дважды повторенный вызов: «Адмирала Эли – в лабораторию! Адмирала Эли – в лабораторию!» Я выскочил наружу.

Эллон стоял у стабилизатора, угодливо склонившись перед Орланом. В стороне я увидел Олега, Грация и Ромеро. Орлан сделал знак, чтобы я подошел поближе. Он смотрел на меня холодно, как на мальчишку, которого хотел поучить. На Эллона он вообще не обращал внимания.

– День идет к концу, и наш стабилизатор времени начинает работу! – высокомерно произнес он. И, лишь чуть-чуть повернув голову, пренебрежительно спросил: – У тебя все готово, Эллон?

– Абсолютно все, Орлан, – поспешно сказал Эллон и согнулся еще ниже.

– Тогда включай!

Мы услышали резкий удар, и это было все. Несколько напряженных до предела секунд мы ждали каких-то звуков, световых вспышек, толчков, тепловых волн, но стабилизатор работал без внешних эффектов. Я обвел глазами собравшихся. До меня вдруг с горькой ясностью дошло, до чего все переменились. Печать изнеможения легла на все лица, согнула все плечи. Даже богоподобный Граций, меньше всех затронутый хворью, даже Граций, на добрую голову возвышавшийся надо всеми, уже не казался прежней величавой статуей. И надменно выпятивший грудь Орлан, взиравший на нас снизу вверх, но высокомерно и свысока, Орлан, тускло фосфоресцирующий синеватым лицом, не мог по-былому легко взметнуть вверх голову – возвратившееся призрачное величие не освободило, а сковало его. И Олег, подавленный и мрачный, не походил на прежнего загадочно бесстрастного херувима – он был теперь просто средних лет мужчиной, нашим командующим, вдруг позабывшим, как надо командовать и чего от нас требовать. И Ромеро – переводил я взгляд дальше – не играл своей тростью, а опирался на нее, она вдруг, в какие-то считаные дни, стала не украшением, а реальной подпоркой, а ведь он, как и почти все мы, уходил в прошлое, а там он был молодым, вибрация времени выбрасывала его в молодость, – почему же чудом возвратившаяся юность так старила? И Мери, бедная моя Мери, думал я, закрывая глаза, вообразила себя девчонкой, – и так горестна ей показалась ее юная любовь! Нет, думал я, покачивая головой в такт мыслям, я это продумаю до конца, это чрезвычайно важно: даже лучшие твои годы, возвращенные насильно, в тягость, даже вернувшаяся молодость старит, ибо молодость, ибо молодость…

Мои размышления прервал ликующий голос Орлана:

– Эли, Эли, время целое!

Я вздрогнул и открыл глаза. Орлан шел ко мне, по-человечески протягивая руки. Я схватил его костлявую ладонь, жадно всмотрелся в его лицо. Он был прежним, возвращенным, возрожденным, – тот Орлан, которого я любил, умный, добрый, мягкий, с приветливой улыбкой, с ласковой, почти нежной улыбкой! Я в восторге обнял его, хлопнул пятерней по плечу – он охнул и согнулся, но не перестал улыбаться. Это было так великолепно, так страстно ожидалось и показалось таким неожиданным, что предстало бы чудом, если бы у стены не возвышался огромный стабилизатор времени и около него не замер в прежней угодливой позе Эллон. Ромеро кинулся обнимать меня, я обнял Олега, дотянулся до шеи Грация – тот снисходительно нагнулся, чтобы я мог заключить его в объятия, – и несколько минут в лаборатории стояла шумная толкотня и звучал радостный хохот.

– Эли, ты забыл поблагодарить нашего замечательного Эллона! – с упреком сказал Орлан. – Теперь ты видишь, что я был прав, приглашая его в экспедицию? Эллон – инженерный гений, даже среди демиургов другого такого не было!

Мы вдвоем подошли к Эллону. Он был виновником торжества, оно его ближе всех касалось – оно его всех меньше коснулось. Он хмуро поглядел на меня.

– Эллон, – сказал я, волнуясь. – Ты совершил подвиг. С разрывом времени на корабле покончено! Мы избавились от самой страшной болезни мира. И все благодаря твоему мастерству, Эллон!

– Я творил волю пославшего меня! – сказал он, как отрубил. – Благодари Орлана, адмирал Эли.

Возрожденному Орлану не нужны были мои благодарности.

– Нет, нет, прими нашу признательность, Эллон! – сказал он так настойчиво и так торопливо, словно боялся, что произойдет несчастье, если Эллон не ответит добром на наше восхищение. – И ты ошибаешься: я не приказывал тебе, я только просил.

Эллон молча наклонил голову. Сумрачные его глаза зло пылали, недобрая улыбка змеилась синусоидой. Он не возродился. Он уже не мог возродиться. Рак времени слишком развалил его психику, трещина стала незаполнимой. Я полностью понял это лишь впоследствии, а в тот момент, с восхищением глядя на Эллона, я вообразил, что просто инерция его души больше, чем у меня, чем у Орлана, чем у всех нас, и ему нужно несколько дольше здорового цельного времени, чтобы он возродил в себе цельность. Многое пошло бы по-иному, окажись я проницательней!

Ромеро не терпелось проверить, как стабилизация времени отразилась на спятивших МУМ. У МУМ «Тарана» и «Змееносца» все схемы работали, но ни одна машина интеллектуально не поднималась выше того, что дважды два равняется четырем. Безумия у них больше не было, но слабоумие угадывалось с первого же ответа. Зато прекратилась троичность ответов МУМ с «Овна». На вопрос, готова ли к работе, она лихо отрапортовала: «Их было двенадцать, но каждый в квадрате, а первый и шестой еще и проинтегрированы по скользкому в пределах от нежного кружева до жесткого шоколада!»

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация