Он оглядел нас смеющимися глазами и закончил:
– Таковы земные дела, братцы. Выкладывайте теперь, что вы тащите с собой из Персея?
– Сейчас мы тебе покажем на стереоэкране кое-что интересное, – сказал Леонид.
Пока Леонид готовил демонстрацию, я спросил Ольгу:
– Почему ты оглядывалась на меня, когда Аллан рассказывал о Земле? Ты смотрела на меня так, словно чем-то поражена.
– Ты сегодня смеялся. Ты впервые за два года смеялся, Эли!
– Ну и что же? Тебе это понравилось? Или испугало?
– Не знаю сама. Это было странно. Я вдруг увидела, что ты очень изменился, Эли.
5
На Оре я перебрался из одного звездолета в другой. «Пожиратель пространства» поступал в распоряжение Спыхальского, а на Землю уходил «Кормчий».
За месяцы моей болезни на звездолете изготовили три установки для генерирования и приема волн пространства, мало отличающиеся от той, что так честно послужила в Персее. Мы назвали эти механизмы СВП-1, то есть станция волн пространства, модель первая. Одну СВП-1 передали Спыхальскому, вторую предназначили для Плутона, последнюю я вез на Землю.
Мне трудно передать восторг Спыхальского, когда он узнал, что это за установки. Нужно, как он, всю жизнь провести в полетах вслепую, а после этого неожиданно прозреть, чтоб понять его состояние. Он расплакался, обнимая нас по очереди. Мне он сказал:
– Вас отблагодарю особо – примите маленький подарок! – Такой же живой, как при расставании, розовощекий, с яркими голубыми глазами, он смотрел на меня с ласковым лукавством, как смотрят иногда старики на детей. – Приятно, правда?
Подарком было послание Фиолы.
Я ушел в свою комнату, чтобы пережить встречу наедине. Прошедшее окружило меня, на миг показалось ближе настоящего.
Фиола, яркая и быстрая, вспыхнула и зазвучала в сумраке таинственных садов планеты, вращавшейся вокруг белой Веги. Это была Фиола на родине, не среди чудес, созданных человеком, – у себя. «Эли, мой Эли! – пела и сияла Фиола. – Я жду, ты обещал прилететь, я хочу тебя видеть!» Мне стало грустно и радостно: я не мог к ней прилететь, но она хотела меня увидеть.
Потом я спрятал письмо подальше. Нужно было думать не о Веге, а о Земле. Во всей Вселенной сейчас для меня существовало лишь одно притягательное место – крохотная могущественная Земля. Я не был уверен, захочет ли она стать тем, во что я задумал ее превратить. Я записал ответное послание Фиоле и передал Спыхальскому. Он обещал отправить его с первым курьером, что уйдет в созвездие Лиры.
– А сами не хотите на Вегу? Неплохая звезда.
– Нет, – ответил я. – Мне надо на Землю.
– Да, конечно. Вам следует подлечиться, а где это сделать лучше, чем на старушке Земле?
И он ничего не понимал во мне! Утром мы взяли курс на Землю.
6
Я не могу припомнить сейчас недели, проведенные на «Кормчем». Аллан из той породы звездопроходцев, которые, доверяя командование автоматам, от них не отходят. Мы встречались с ним лишь в столовой. Я часами сидел в парке и дремал в кресле.
На Плутоне я задержался на два дня. Я не узнал Плутона.
В старом проекте мы предусматривали великолепную, не хуже земной, атмосферу, обширные леса, даже океан. Атмосферу успели создать, сады и парки разбили, но лесов и океана не было и в помине – на отведенных им местах тянулись сотни, тысячи километров цехов…
«Работящая планетка» – так мы называли Плутон раньше. «Гудящая планета» – так следовало бы назвать его сейчас. Плутон сотрясался от грохота механизмов – даже при извержениях вулканов не бывает такого непрерывного, сосредоточенного гула.
– Толково, правда? – крикнул Аллан. Мы облетали планету на авиетках. – Признайся по-честному: не ожидал?
– Нет, конечно. Такой размах!..
– Главная мастерская Межзвездного Союза! Хочешь взглянуть на новые звездолеты? Они на Южном полюсе, в складе готовой продукции. Между прочим, сырье выгружается у Северного полюса, растекается по всей планете, а потом снова концентрируется на выходе – но уже в виде готовых галактических кораблей.
На Южном полюсе мы летали над территорией, равной Европе, – это и был склад готовой продукции. На тысячи километров тянулись горные хребты звездолетов – исполинский галактический флот перед выходом в океан мировой пустоты…
– Надо возвращаться, – сказал Аллан через некоторое время.
– Ты возвращайся. Я еще поброжу над планеткой.
– Можешь даже кувыркаться над ней, ты, кажется, любитель этого спорта. На Плутоне смонтирована своя Большая, пока на десять миллионов Охранительниц, – ты, как и все астронавты, продублирован в ней.
– Вот как! Обязательно воспользуюсь.
Я долго кружил над равнинами Плутона. Не прошло и трех лет, как я расстался с этими местами. Все переменилось здесь, все! Даже солнца светили иначе, словно им поддали жару, одно сменяло другое, утреннее уступало место дневному, дневное отступало перед вечерним, за ним выкатывалось ночное. Когда-то это были разные светила, для работы и для отдыха, – теперь все они сияли одинаково, круглые сутки стоял день, планета не знала отдыха. Нет, этот грохочущий, неистовый, бессонный Плутон нравился мне больше моего прежнего, степенно работающего, степенно отдыхающего… Там была размеренность, здесь – вдохновение!
Я погнал авиетку на максимальной скорости. Горные пики звездолетов откатывались назад и рушились на горизонт. Мне хорошо думается на ветру.
Я размышлял не о Плутоне, а о Земле. Я уже не страшился встречи с Землей после того, что увидел здесь.
А перед возвращением я остановил авиетку в воздухе и, закрыв глаза, весь наполнился гулом планеты. Я слушал старинную музыку, любил перед сном отдаться индивидуальным, под настроение, мелодиям, терпеливо снес «Гармонию звездных сфер» Андре. Но ничего подобного тому, что вызывал во мне грохот этой космической мастерской, еще не испытывал. Наконец-то я услышал настоящую гармонию звездных сфер! Она будоражила, в ответ тяжкому, как мир, грохоту мне хотелось совершить что-либо достойное его – огромное, пронзительное…
И, удаляясь от Плутона, я долго еще слышал – мысленно, конечно, – вдохновенный гул…
7
Я многое представлял, воображая встречу с Землей, только не то, что эта встреча будет торжественной. Я поспешил возвратиться раньше своих товарищей и поплатился за это: если и не весь предназначенный нам почет, то значительная часть его досталась мне одному.
Начиная от Марса нас сопровождал космический эскорт. Я не буду описывать сцену на космодроме, ее передали на все планеты Солнечной системы. Три часа я кланялся, пожимал руки, благодарил и приветствовал – и очень устал. Лишь дома, на Зеленом проспекте, в окружении друзей, я вздохнул с облегчением.
