Но это было ещё полбеды. Попривыкнув, угры разъезжали по Галичу как у себя дома. Останавливались на торжище, не сходя с коней, брали товар, какой по нраву, щупали и тут же пихали в седельные сумы. А попробуй купец или сиделец в лавке вступись - назавтра прискачут ражие молодцы, товар попортят, самому бока намнут. И ходить жаловаться не моги - суд теперь тоже вершат угры, а по незнанию языка за многих говорят бояре. Богатые воеводы жили в усадьбах, срубленных холопами из пожалованных им деревень, требовали себе даров. Простые конники русских обычаев не блюли, озоровали, не давали проходу девкам и молодухам. Ворчали галичане, а что поделаешь - сами выбрали, сами ворота отворили, сами ряд заключили.
Сперва была жива надежда - что пришли угры ненадолго. Особенно ярко вспыхнула она, когда поползли по городу слухи, что киевский князь Святослав собирается королевича убрать, а на его место поставить своего посадника. Возликовал было простой люд, перекрестились торговые гости, насупились бояре. Но посольство Глеба Святославича окончилось ничем.
Потом собрался в поход его отец. Хоть и стар был Святослав Всеволодич, но сел на коня с сыновьями, соединился с Рюриком Ростиславичем вышегородским и его братьями и поспешил отвоёвывать Галич. Зашевелился ремесленный люд, загремели медные и чугунные била в церквах, запел единственный на весь Галич соборный колокол на колокольне храма Пресвятой Богородицы. Галицкие мужи зашевелились, доставая из сундуков кольчуги, мечи, копья и секиры, как бывало перед походом, ждали и готовились…
И вдруг - громом среди ясного неба! Ещё на полпути к Галичу начали князья спорить между собой, делить ещё не добытую землю. Чувствуя себя ущемлённым в правах, Святослав был готов отдать Рюрику весь Галич с городами и пригородами в обмен на Русскую землю, коей владел вышегородский князь. Но тот упёрся - не желая лишаться отчины, лишать столов своих сыновей, менять верное на неверное, Рюрик хотел просто поделить Галич на две части.
Встав в Погорыни, несколько дней спорили союзные князья. Каждый стоял на своём. Так ничего и не добившись, повернули по домам.
* * *
Гудело вечевое било, и на этот звук выползали из своих домов галичане. Вслед за родовитыми мужами, купцами и боярами спешили калики, нищие, монахи. По дороге громко ругались, размахивали кулаками.
Купец Досифей столкнулся с сотским Микулой уже в толпе, притекающей к вечевой ступени. Отовсюду раздавались гневные выкрики - извергали хулу на князей, угров, бояр.
- Почто шумство такое? - подёргал Досифей Микулу за рукав.
Богатырь сотский смерил его сверху холодным взглядом.
- Киевские князья нас бросили, - пробасил он. - Перессорились меж собой, пока шли на угров, так и вспять повернули.
- Не могет того быть! - вскрикнул Досифей тонким голосом.
- Вот те крест! - махнул перстами Микула. - Уж кончане постановили гонцов к князьям слать, да вишь ты, как оно повернулось.
- И чего ж теперя? Чего ж теперь? - допытывался Досифей.
Был в толпе и Заслав. По первости опасался он выходить с боярского двора, всё ждал, что встретит недоброхотов своих, которые полгода назад гнали его с родителями из Галича. Но потом успокоился, начал понемногу похаживать по улицам, видел, как ведут себя угры, копил досаду и злость. И, едва заслышав вечевое било, поспешил к площади.
Толкаясь в толпе, слушая со всех сторон выкрики, он и радовался, и страшился одновременно. Наконец-то проснулся Галич, наконец-то поняли люди, кого посадили себе на шею. Чужаки - они чужаки и есть. Им лишь бы свои мошны набить потуже, а там хоть трава не расти. Вот одумаются галичане, крикнут настоящего князя!.. Но остужало пыл другое - не Романа волынского, коему присягнул Заслав и у коего находилась его семья, призовут они. Кликнут любого, кто охоч до власти, потому как сам ею обделён. Отыщут захудалого князька, которому до смерти надоел свой крошечный удел, поставят князем да в уплату такую, роту заставят принять, что и он сам, и простые галичане волками взвоют.
Тем временем на вечевую ступень уже лезли первые крикуны. Размахивая шапкой, орал какой-то мужик:
- Не надобны Галичу угры! Сами себе князя приищем! Своего! Из русских! А чужого нам не нать!
- Да откель ты его возьмёшь-то, князя? - кричали ему. - Аль сам породишь?
- Да чего с им связываться, с болтуном? - ворчали иные в толпе и подталкивали соседей локтями. - То ж Ерошка, бобыль! Ни кола, ни двора у него, а глотка лужёная! Спихните его, пущай не мутит воды!
- От добра добра не ищут! - стуча клюкой, кричал кончанский староста Угоряй. Никита, старший сын, стоял за его спиной мрачный, со сжатыми кулаками. - Живём - хлеб жуём, чего нам ещё? Какого рожна?
- Верно мужик гуторит, - подначивали в толпе. - На что нам чужой князь? У нас свой есть. Почто журавль в небе, когда синица в руке?
- Мужи галичские! - надрывался Ерошка. - Не слухайте вы их! Энто боярские послухи! Нарочно воду мутять! А князь у нас есть! Аль позабыли вовсе? Аль разум отшибло?
- Кто таков? Не Владимирово ли гнилое семя? - закричал Досифей. - Энтого не нать!
- Не нать! Не нать! - подхватили вокруг.
И Заслав, помалкивающий с самого начала, подхватил общий клич:
- Владимира не нать!
- Да тьфу на вас! - Ерошка уже сорвал голос, но мужественно хрипел, пуская порой петуха. - Аль позабыли, за кого в старые времена отцы ваши насмерть бились! Аль позабыли, к кому братья ваши через заборолы скакали? Забыли ужо Берладника?
- А ведь и верно, - ухнул на полплощади бас Микулы, и все окрест невольно поворотились в его сторону. - Иван Берладник! Князь наш!
Имя зазвучало, стало передаваться из уст в уста. И старый кузнец, стоявший рядом с Заславом, мечтательно вздохнул, огладив рукой седую бороду:
- Эх, Иван Ростиславич! Какой князь был! Сокол! Имя это Заслав слышал от отца. Сбыгнев Константинич был молод, сущий отрок, когда, изгнав Владимирка Володаревича, отца Ярослава Осмомысла, Галич поклонился его двоюродному брату Ивану Ростиславичу, сидевшему в Звенигороде. Лют норовом был Владимирко Володаревич, даже бояре стоном стонали от него, и когда пришёл князь Иван, затворил город ворота. Больше месяца насмерть бились галичане за своего князя. Сила одолела силу. Чтобы не губить людей понапрасну, Иван ушёл из Галича на Дунай, где осел в городе Берладе. А Владимирко, войдя в Галич, лютой смертью казнил многих горожан за предательство.
Издавна селились в Подунавье изгои - жили там и половцы, и булгары, и ляхи, и мадьяры, и русичи. Вольный был народ, никого и ничего не боялись, торговали да озоровали на дорогах, но власть Ивана Ростиславича признали, и через несколько лет он во главе берладских дружин вернулся на Русь.
Там служил он сперва Святославу Ольговичу, союзнику Юрия Долгорукого, но когда покинул его, изловил Юрий Владимирович Берладника и заточил в поруб. Вскоре пришли из Галича гонцы от Ярослава Осмомысла, помнившего вражду Ивана Ростиславича с его отцом, и Юрий Долгорукий на простой телеге, в железах, отправил Берладника в Червонную Русь на жестокую расправу.
