Он встал, откинул защёлку. Сторожа замерли, выкатив от усердия глаза, а на пороге стоял палатин Бернард, один из советников короля Андраша.
- Я пришёл навестить нашего больного, - сказал он, протискиваясь в дверь и плотно прикрывая её за собой. - Как он себя чувствует?
- Благодарение Господу, он спит, - брат Иштвар перекрестился. - Раны его ужасны, но он крепок и может выжить.
- Спит? - Палатин Бернард подошёл, склонился над князем. Бледное лицо Ростислава было спокойно, только лёгкая морщинка прорезала его лоб. Откинув полсть, палатин стал беззастенчиво рассматривать его раны.
- Нельзя к ним прикасаться, - попробовал остановить его монах. - Это не способствует выздоровлению. Я только наложил повязки…
- Вы с ума сошли, святой отец! - оборачиваясь на него, зашипел палатин. - Вы подумали, кого вы собираетесь исцелять? Это наш враг! Вы знаете, что сейчас творится в городе? Чернь поднялась! Там бунт! Их полки идут на дворец! Они хотят отнять его и провозгласить королём вместо принца Андраша! Вы понимаете, что это такое?
- Господи, прости их, ибо не ведают они, что творят, - прошептал монах, крестясь.
- Этот русский князь не должен попасть к ним в руки. Он должен умереть, - твёрдо произнёс палатин.
Брат Иштван отшатнулся:
- Нет! Я не могу! Я был прислан сюда, чтобы исцелить…
- Так исцелите! Избавьте душу его от бренного тела! Дайте ему то существование, ради которого мы все живём. Приблизьте наконец к престолу Господню или как там это у вас называется! - вскричал палатин. - Но вы это сделаете, иначе я сам!
Он выхватил кинжал. Несколько мгновений брат Иштван смотрел на трёхгранное лезвие, потом перевёл взгляд на спящего князя.
- В городе… бунт? - промолвил он.
- Да. У черни есть топоры и копья. Иные с луками и мечами. Если дойдёт до столкновения… Они не пощадят никого! Русский должен умереть, святой отец! Ради Венгрии, ради короля! Это искупительная жертва! Она нужна всем!
Брат Иштван поднял глаза к потолку, нашарил на груди крест, прошептал молитву. Что ж, если это нужно . всей Венгрии, если это поможет предотвратить кровопролитие…
- Идите, - сухим мёртвым голосом произнёс он. - Я сам.
Палатин Бернард посмотрел в лицо священнику, кивнул и вышел.
Брат Иштван подошёл к одрине, присел на край, вглядываясь в лицо спящего. Обыкновенное русское лицо, на каковые он уже насмотрелся в Галиче. Ради этого человека сейчас взбунтовался Галич. Жизнь в нём висит на волоске, и погасить бунт можно, только перерезав эту ниточку.
Брат Иштван сполз на пол, сложил руки на груди и стал молиться. Глядя в никуда напряжёнными глазами, он неистово шептал молитву, то и дело осеняя себя крестным знамением. Просил у Бога силы и твёрдости духа. Умолял о прощении и клялся удалиться в монастырь и наложить на себя самую строгую епитимью до конца своих дней.
Укрепив наконец дух свой, брат Иштван тихо встал и открыл котомку, где хранил повязки, мази и целебные травы. На самом дне завалялся пузырёк тёмного стекла. На ладонь священнику высыпался серый порошок без вкуса и запаха. Быстро перекрестившись, монах высыпал его в плошку, капнул масла и стал осторожно помешивать, пока порошок не превратился в буроватую кашицу. На вид это была обычная мазь, но горе тому, кто испытает её действие на себе. Брат Иштван делал всё крайне осторожно, опасаясь коснуться даже пальцем края плошки, ибо сей яд действовал через кожу. Издалека, с востока был он привезён, за большую цену куплен у неверных. И вот пригодился.
Осторожно пропитав ядом полосы ткани, брат Иштван стал менять на раненом князе повязки.
Глава 9
1
Князь Ростислав умер от «смертного зелия», приложенного к его ранам доброхотами-уграми. Когда возмущённая толпа галичан добралась до дворца, он уже умирал и помочь ему было нельзя. Дабы не возмущать народ, его отдали людям, и князь скончался через два дня на руках у галицких лечцов.
Князь Ростислав был отпет по православному обряду и похоронен, как и хотел, в земле своих предков, положенный подле деда и отца.
* * *
С некоторых пор у Меланьи, дочери Угоряя, завелась своя тайна. Девушка и прежде была не больно-то разговорчива, а с таким суровым отцом и подавно, а теперь и вовсе её не было видно и слышно; Скоренько исполнит работу по дому и куда-то исчезает, чтобы, вернувшись, опять взяться за дела. Мать и отец не могли нарадоваться на дочь - и послушная, и работящая, и красавица, хоть сейчас замуж - а что убегает она куда-то, про то знать не хотели.
Но пришлось им заметить эти прогулки дочери, ибо после похорон князя Ростислава, которого провожал весь Галич, угров как подменили. Начать с того, что некоторые их них въехали в собор, где проходила служба, на конях - дескать, на улице дождь и лошадь оставить мокнуть жаль. Потом повадились - въезжая без спросу на подворье, принимались хозяйничать и угощали хозяев плетьми, коли те пробовали возмущаться. По городу уже ходили слухи об изнасилованных девках и бабах, а случившийся в посаде пожар был делом рук всё тех же угров, мстивших за что-то. В другом месте угры зарубили целую семью - просто так, со зла. И началось…
В тот день Меланья опять собралась куда-то с узелком, но только шагнула к порогу, как её остановила мать:
- Куда это ты собралась, доченька?
- То моё дело, маменька. Я быстро!
- И не вздумай! - зашипела Марфа, оттаскивая дочь от ворот. - Аль не слыхала, что деется?
- Да я только туда и обратно, мама!
- Нечего бегать! Совсем ты глухая, что ль? Не ведаешь, чего угры творят? Надысь трое к Милухе-знахарке ворвались. Травки её целебные коням своим поганым в сенях скормили, после курей саблями рубили, а когда Милуха выскочила их унимать, саму её, сердешную, изнасилили!.. Добро ещё, красного петуха не подпустили - а у неё в хате раненый дружинник отлёживался. Вишь, чо деется, а ты - «скоренько»!
- Но, матушка, я только туда и обратно!..
- Не придумывай! Вот ужо отец услышит, он те задаст!
- Да что ты, мама! Я б давно воротилась, кабы ты не задержала! Пойду я! - И Меланья решительно отворила воротину.
Путь её был близок - к банькам за огородами. Там уж третий месяц жил Янец, дружинник князя Владимира Ярославича. Подаваться домой парень не спешил - до родного Перемышля далеко, да и опасно стало ездить.
А тут рядом Меланья. Давно нравилась ему девушка, да всё недосуг было объясниться - не любили князя Владимира в Галиче, а его дружинников и подавно: дескать, все бражники и любодеи. Сколько Янец трудов положил, пока Меланья стала к нему поласковее.
Он издалека узнал её шаги и вышел встречать. Девушка подбежала, обхватила, ткнувшись лицом в грудь. По её частому дыханию, по горячим рукам и блеску в глазах Янец сразу понял, что что-то случилось.
