Вскоре после смерти Мстислава Великого и его брата Ярополка поднялась среди князей замятия. Притихшие было Ольговичи вспомнили о древних правах на Киев, да и Мономашичи не отставали от них. Развязалась и затянулась усобица - кому сидеть на Горе, править Русью и делить волости. Отец Всеволода Юрий Долгорукий первым ушёл на север, во Владимир-Залесский, к Ростову. Сын его, Андрей Боголюбский, строя храмы и терема, воевал Киев, брал его на щит, как любой другой город, спорил с Изяславом Мстиславичем и сыном его, Мстиславом, отцом Романа волынского. Крут был Боголюбский, суров. Не только бояр - свою родню не щадил, меньших братьев, Всеволода и Михаила, выгнал, а хоть и принял мученическую смерть от руки обиженных им бояр, хоть и боялись и недолюбливали его на Руси, а первым он среди князей поднял Залесскую Русь. При нём впервые стали считаться с Владимиром и Ростовым, и кому, как не брату его, Всеволоду Юрьевичу, продолжать славное дело?
Отец, Юрий Долгорукий, отказался от Киева. Брат Андрей не трепетал перед древней столицей. И Всеволод, привыкнув к тому, что южные князья во всём его слушаются, начал думать об упадке Киева. Так думал он, так думали и его летописцы, ибо и впрямь изнывала от усобиц и половецких набегов Южная Русь. У всех ещё на слуху был поход Игоря Святославича новгород-северского и последовавший за ним половецкий набег. Два года назад ратились южные князья с половцами. Стоном стонала земля. А здесь - тишь да гладь, не боятся набегов люди, спокойно живут и растят детей. Шумят торги, строятся храмы. Так за кем будущее - за старым Киевом или молодым Владимиром?
Так думал Всеволод, потому и отказался от Киева. Но мысль о том, чтобы ходил старый город под ним, чтобы тамошние князья и бояре с руки ели, в рот смотрели в ожидании приказов, не покидала его. Распустились они без него. Вот и Рюрик - собрал всех южных Мономашичей, с ними соборно решил судьбу Киева, раздал земли, расстался с родичами в мире и согласии, объединил всех под своей рукой.
«Объединил» - вот чего боялся и чего не мог допустить Всеволод. Не нужен был ему сильный Киев. Не нужно было ему единство южных Мономашичей, ибо, совокупившись, смогут они пошатнуть его власть. И ещё - Роман.
Не желая никому признаваться, Всеволод опасался Волынского князя. Как-никак он был правнуком Мстислава Великого и многое получил от великого предка. Сам Всеволод воевать не любил, а вот Роман хитёр и умён был на устроение полков. Став великим князем в свой черёд, он мог бы суметь объединить под своей рукой всю южную Русь - от Смоленска до Олешья и от Галиции до Переяславля. Лишь случайность помешала ему овладеть Галичем. И, как знать, не воспользуется ли он Поросьем, чтобы взять Галич вторично? Тогда справиться с ним будет ой как непросто!
Всеволод боялся Романа. Потому и сидел, думал.
А на другой день кликнул Колчу и сказал ему:
- Скачи в Киев. Отвезёшь мою грамоту - в поросские города я шлю своих посадников, а Торческ в знак приязни отдаю зятю своему, Ростиславу Рюриковичу, в держание и володение.
Колча, ожидавший совсем другого, еле скрыл своё удивление.
4
Зол был в тот вечер боярин Остамир, княжеский советник. Зол и зело хмелен.
Отъезжавший на княжий снем Роман Мстиславич воротился не в духе. Заполучил он было города в Поросье, да тут же, только поманив лакомым куском, отнял их Рюрик и отдал Всеволоду Юрьевичу. Взамен, правда, обещал дать другие. Роман ждал. Наконец прискакал гонец - Рюрик Ростиславич жаловал Роману два городка: Полонный, у границы его земель, и долю в Торческой земле. Сам же Торческ получил из рук Всеволода его сын, Ростислав.
Обиженный, Роман послал его, боярина Остамира, с жалобой к великому князю. Волынский князь был уверен, что Рюрик, опасаясь его силы, в последний момент передумал и нарочно снесся со Всеволодом, чтобы ослабить зятя. Думать так были у него основания - послухи доносили, что заседает в боярской думе Киева Всеволодов человек и часто шлёт гонцов во Владимир-Залесский.
Остамир справил посольство честь по чести. Представительный, в богатой шубе из чёрной лисы, в высокой горлатой шапке, с расчёсанной на две стороны бородой, не вышагивая, а плывя по полу, явился он к Рюрику на двор, вручил Романовы грамоты, передал, что было велено, на словах. Великий киевский князь принял посла с честью, пригласил обедать с собой, долго ласково расспрашивал о волынских делах, а после велел ждать, когда будет готов ответ.
Остамир дождался - через два дня на третий опять призвали его в терем, где вручили грамоты. Гордый, боярин поспешил домой.
Уверен он был, что везёт добрые вести, - ведь ему были оказаны и почёт, и уважение. Подъезжая к Владимиру, ждал, что примет его Роман в палатах, прочтя грамоты, похвалит, подарит деревеньку в кормление или ещё край разрешит прирезать к уделу, а то и пир ради него закатит. Есть и пить боярин любил, отчего и страдал тучностью. Но ежели б знал, что написано в грамоте, не торопился бы так боярин на княжий двор, не велел погонять коней, не всходил быстрым шагом на крыльцо навстречу Роману. Ибо Рюрик ответил Роману отказом.
«Я прежде всех дал тебе в волость Поросье, как вдруг Всеволод владимирский наслал на меня с жалобами, что чести на него не положили прежде всех. Ведь я тебе объявлял все его речи, и ты добровольно отступился от волости, сам знаешь, что нам без него нельзя быти: вся братия положила на нём старейшинство в племени Володимеровом, а ты мне сын свой, вот тебе волость такая же, как та».
Стоя перед преданно выпучившим глаза боярином, Роман прослушал прочитанную гонцом грамоту и ни един мускул не дрогнул на его лице. Только руки, сцепленные на поясе, напряглись. Потом перевёл взгляд на боярина, и Остамир задохнулся, понимая - не будет теперь деревеньки в кормление, ни клока земли к имеющимся угодьям, ни даже пира. Ибо после таких вестей гонцу не сдобровать.
- Вот, значит, как? - насупился Роман. - Значит, вот волость такая же, как та?.. Ну, спасибо, боярин. Добрую ты мне весть принёс…
И, обернувшись, вышел вон.
Получив такой ответ, Остамир озлился. Не виновен же он в том, что у киевского князя семь пятниц на неделе! И что Всеволод сильнее, тоже не его вина! Он честно справил посольство и должен за то получить награду.
Зол возвращался боярин на своё подворье. Зыркал глазами по сторонам, искал, на ком бы выместить злобу.
Привыкшие ко вспышкам его гнева, отроки предусмотрительно держались подальше, а когда помогали боярину слезть с коня, замахнулся он на одного из них плетью, тому удалось увернуться. Промахнувшись, Остамир осерчал ещё больше и ввалился в терем, готовый карать и казнить.
Навстречу ему вышла жена, боярыня Мария. Поклонилась, молвила ласково:
- Добро ли съездил, батюшка?
- Цыц, баба-дура! - напустился боярин на жену. - Язык-то твой что помело! Чего разболталась? И кшыть отсюда, пока цела!
Мария ничего не ответила. Привыкшая сносить вспышки мужнина гнева, она смиренно ждала, когда муж и хозяин выплеснет его и позволит отвести себя в ложницу.
