— Да... но ведь он обойдёт вас с запада, если будет направляться на Байо.
— Но я расположу своё войско между ним и Оже.
— Если он захочет добраться до Оже, то ему придётся преодолеть Орне и Дайв, — сказал де Гурней. — Конечно, не может идти и речи о том, чтобы сделать засаду у Орне или Каена. Что касается Дайва, то... — он неожиданно оборвал фразу и внимательно посмотрел на Вильгельма, — Вы что же, хотите поймать его в ловушку у Варавилля, сеньор?
— Где же ещё он сможет перейти Дайв? — утвердительно качнув головой, спросил Вильгельм.
— Ни в Бове и уж никак не в Кобурге. Около Варавилля течение куда сильнее, чем он может ожидать, и здесь-то мы поймаем короля Генриха и этого анжуйского пса Мартелла в ловушку.
— Норманны уже сражались с французами у Варанилля, — сказал Вальтер Гиффорд. — Но почему, сеньор, мы должны позволить ему зайти так далеко? Есть и другие места, где можно устроить засаду.
— Да множество, — согласился герцог, — но ни одного столь же надёжного. Если король направится на Варавилль, как я предполагаю, то он будет весь в моей власти. — Он встал из-за стола и похлопал лорда Лонгвилля по плечу. — Доверься мне, Вальтер, — улыбаясь, сказал он. — Я ведь ещё ни разу не привёл своё войско к поражению.
— Видит Бог, я ни минуты в вас не сомневался, сеньор! — поспешно проговорил Вальтер. Он кашлянул и, переглянувшись с де Гурнеем, спросил: — А какую роль во всём этом будут играть ваши лучники?
Вильгельм засмеялся:
— Поверь мне, они-то и победят в этом сражении, — сказал он и увидел, как, расходясь, члены совета лишь покачивали головами, удивляясь его безрассудству.
В августе, когда пшеница уже была сжата, король Генрих перешёл границы Нормандии, нарушив продолжавшееся четыре года перемирие, и устремился в глубь Гесмеса, направляясь к Байо. Рядом с ним, раздуваясь от гордости, которую не могло уменьшить никакое поражение, ехал граф Анжуйский, раздражительный и желчный человек. Его сопровождали два его сына: Джеффри, его тёзка, прозванный «борода», и Фульк ле Речин, грубый и ворчливый. Они оба постоянно нарывались на драку как с друзьями, так и с врагами. Королю Генриху немалого труда стоило поддерживать мир между этой воинственно настроенной троицей и своими баронами. Франция могла вступить в союз с Анжу для ведения совместных военных действий, но французы не любили анжуйцев. С самого начала в лагере союзников начались раздоры, и не раз в спорах в качестве последнего довода использовалась сталь, что, конечно, не способствовало укреплению дружеских отношений между королём и графом.
Анжуйцы хотели биться за каждый город, мимо которого они проходили, но король Генрих, видя только что вычищенные рвы и отремонтированные стены, предпочитал не терять время на бесполезную осаду. Если он сумеет захватить Байо и Каен и опустошить плодородные земли Оже, то сможет диктовать свои условия герцогу Вильгельму. Об этом он и сказал Мартеллу, но граф, который стал с годами выживать из ума, легко забывал о цели, когда перед его глазами возникала крепость, обороняемая врагом. Он хотел свернуть в сторону с намеченного пути и вырвать из рук Монтгомери замок Ла-Рош-Мабилль, чтобы успокоить свою уязвлённую гордость. Королю Генриху удалось успокоить его, но, едва забыв об одной своей безумной идее, Мартелл увлёкся новой. Он давно точил зуб на Вальтера де Ласи, и, так как поместье де Ласи было по пути, во всяком случае недалеко от него, Мартелл считал просто невозможным оставить его нетронутым. Он разработал собственный план, по которому силы союзников должны были разделиться на две части. Одну он хотел возглавить сам и повести её на осаду поместий тех людей, с которыми у него были личные счёты. Вторая во главе с королём направилась бы к Байо.
Было, конечно, маловероятно, что король, в памяти которого всё ещё сохранились ужасные события, происшедшие в Мортемере, согласится на такой план. С трудом Мартелла вновь оттащили от его жертвы и поманили на север, обещая богатую добычу.
Во время похода на Байо французы следовали своей излюбленной тактике ведения войны, надеясь, что впоследствии вымолят прощение за свою жестокость. Они сжигали и уничтожали на своём пути все: неукреплённые города, деревушки, селения. Любого, кого находили спрятавшимся в укромном месте, убивали так, чтобы это доставило как можно больше удовольствия солдатам. Женщин захватывали в плен и делили между рыцарями. Религиозная мораль не останавливала короля. Он разорял все аббатства и монастыри, попадавшиеся ему на пути. Однако в большинстве случаев монахи, предупреждённые предусмотрительным герцогом, заблаговременно спрятали все ценные вещи. Мартелл, приведённый в ярость отсутствием добычи, в порыве гнева схватил монаха и стал угрожать ему пытками в случае, если тот не расскажет, где спрятаны сокровища. Возмущённые французы вмешались, потому что это было уже слишком даже для них. Потребовалось всё красноречие короля Генриха, чтобы убедить графа в том, что такое поведение закончится для него отлучением от церкви.
Так, утопая в пороке, вражеское войско продолжало двигаться на север в глубь страны, через Гесмес к Байо. Люди короля Генриха могли заниматься мародёрством, поджигать дома мирных жителей, Мартелл мог вести себя безрассудно, однако король следил за тем, чтобы, где бы ни останавливалось его войско, часовые всю ночь оставались на посту. Ему совсем не хотелось, чтобы его, как и тех несчастных, погибших в Мортемере, поджарили прямо в кровати.
Узнав от своих лазутчиков о такой бдительной охране, герцог Вильгельм лишь насмешливо заметил:
— Неужели король думает, что я стану использовать один трюк дважды? Ну, ну, надо тебя проучить, мой робкий король!
Французы подошли к Байо отягощённые богатой добычей, но король Генрих скоро убедился в том, что город хорошо укреплён и не сдастся без боя. Обороной руководил воинственный сводный брат герцога Вильгельма, Одо, которому его божественное призвание не мешало лично отдавать приказы. Заткнув за пояс полы своей рясы, чтобы она не мешала при езде на лошади, он носился по городу с булавой вместо креста. Возглавляемые своим молодым епископом, жители Байо встретили нападающих потоками горячей смолы, градом камней, копий, дротиков, и, когда французы в панике отступили, несколько смелых рыцарей неожиданно выскочили за стены города и, прежде чем их удалось отогнать обратно в город, поубивали многих воинов Генриха. Королю пришлось отказаться от плана захвата Байо, и его войско направилось в сторону Каена, опустошая все деревни вокруг себя. Епископ Одо отложил в сторону булаву и взялся за перо, чтобы написать своему брату о триумфе защитников города.
Читая письмо Одо, написанное на латыни, Вильгельм скривил губы в насмешливой гримасе:
— Боже мой, неужели король Генрих не мог придумать ничего лучше? Клянусь, я знаю множество способов захватить Байо!
Днём и ночью в Фалейс прибывали лазутчики герцога Вильгельма с сообщениями о продвижении войска короля Генриха; днём и ночью бароны, такие, как импульсивный Тессон де Тюренн и де Монфор, надоедали врагу, вступая в стычки на флангах французской армии. Вильгельм, как ястреб, преследующий жертву, следил за каждым шагом короля.
