— Я посмотрю, что с ним, может быть, можно помочь, — Илона бросилась к двери.
— Стойте, графиня, нельзя, — Ральф фон Фелькерзам схватил её за руку, удерживая. — Вы разве не видите, они двинулись на штурм. Вы можете просто погибнуть там, на площади, даже не добежав до епископа.
— Он прав, девочка моя, страшное время, страшный день, — Магда обняла Илону, прижала её голову к своему плечу. — Не плачь, не плачь, — она гладила Илону по собранным на затылке волосам. — Он выполнил свой долг, Бог примет его и отблагодарит. Теперь наша очередь. Они идут сюда. Эти гунны идут сюда. Они окружили нас, — голос старой баронессы дрогнул. — И никто не пришел нам на помощь. Никто не услышал наш колокол. Нам надо держаться. Нам надо встретить их достойно. С честью. Нам просто не оставили другого выхода.
Послышался треск, снова посыпались камни. Головной «тигр» протаранил ворота замка. Он дал залп по замку, но ему тут же ответили огнем два противотанковых орудия, выставленные венграми для обороны, и «тигр» замер, не решаясь двинуться дальше. Ещё два бронетранспортера взломали соседние ворота, гонведы открыли огонь по автоматчикам на броне, но силы были неравны, и их оттеснили в замок. Снова ударили противотанковые пушки. Один немецкий бронетранспортер загорелся. Забыв об опасности, Маренн смотрела в окно, вниз, на площадь. Она сразу увидела высокую фигуру Скорцени. Он спрыгнул с бронетранспортера и, пригибаясь под перекрестным огнем гонведов, побежал к замку. Два венгерских офицера пытались преградить ему путь, но застрелив одного, Скорцени схватил второго за ворот, выбив у него оружие, и что-то прокричал ему. Венгр явно не подчинился, потому Скорцени его просто отбросил в сторону и взбежал по лестнице.
— Где комендант? Вы комендант? — он резко распахнул дверь кабинета, где находился генерал Лазар, комендант Буды.
Увидев немцев, генерал резко встал из-за стола.
— Вы видите, сопротивление бесполезно. Мои солдаты уже заняли резиденцию, — Скорцени шагнул к нему. — Оружие на стол. И отведите меня к адмиралу Хорти. Мне поручено арестовать его.
Генерал Лазар ничего не ответил. Он молча достал пистолет из кобуры и вместо того, чтобы отдать его Скорцени, выстрелил себе в висок. Тело рухнуло на стол, кровь забрызгала бумаги.
— Они вообще странные, эти венгры, — Скорцени был явно озадачен таким поступком. — Итальянцы, охранявшие Муссолини, так не делали. Быстро сложили оружие и всё.
— Видимо, мы что-то не поняли про них, точнее, наши фюреры не поняли, — ответил Раух, глядя на мертвого генерала перед собой. — Но они явно не робкого десятка. Им знакомо слово честь. Они дорожат своей честью. Честь для них важнее, чем жизнь.
— Ладно, идем дальше, — приказал Скорцени мрачно, — где этот чертов Хорти? Надо скорее кончать со всем этим.
Было заметно, что он уже не рад, что пошел на поводу у Кальтенбруннера и ввязался в эту историю. В Будапеште явно не получалось, как с Муссолини, триумфально.
* * *
Двери распахнулись с обеих сторон, Скорцени и его люди вошли в украшенную старинными гобеленами залу Атиллы справа, а слева почти одновременно показались Адриан фон Фелькерзам и его парашютисты.
— Я уполномочен фюрером арестовать вас, — объявил Скорцени. — Замок окружен, сопротивление бесполезно.
Хорти неподвижно сидел в кресле, глядя на огонь в камине. Казалось, он вовсе не заметил, что что-то случилось. Не вздрогнул, не повернулся. Только морщинистые руки, украшенные перстнями, теснее сжались на подлокотниках кресла. Магда и Илона Хорти стояли у окна, Магда прижимала Илону к себе, как будто хотела заслонить её собой. Маренн находилась между ними и Хорти. В сером полевом мундире СС, с офицерским «вальтером» в руке, который она достала из кобуры, на всякий случай. Ральф фон Фелькерзам, граф Эстерхази и генерал Ваттаи стояли у рабочего стола Хорти, напротив камина. Все молчали. На мгновение повисла напряженная, зловещая тишина. Никто не двигался. Затем повернувшись к Илоне, Маренн сказала негромко:
— Пожалуйста, отойдите от окна, все окна под прицелом, простреливаются, я правильно понимаю, оберштурмбаннфюрер? — она впервые посмотрела в лицо Скорцени. — Им можно отойти? — спросила она ровным голосом, ничем не выдав волнения. — В них не будут стрелять?
— Да, можно, — подтвердил он. — Встаньте сюда, дамы, — он показал место рядом с графом Эстерхази.
Она хорошо его знала, знала каждую черточку его лица, по одному движению бровей, по взгляду безошибочно могла угадать настроение и чувства. Она видела, он встревожен, озадачен, ему уже не хочется делать всё то, что он делает, но он обязан. И погоны бригадефюрера уже не так желанны, и похвала фюрера не так важна, когда под прицелом автомата беззащитный седой старик, две смертельно испуганных женщины, а ещё маленькие дети в посольстве Ватикана, которых тоже вполне могут приказать убить. Видимо, здесь, в Венгрии, он понял что-то такое, что она поняла уже давно, и теперь Отто был скорее союзник, чем противник.
— Что ж, я слушаю вас.
Хорти наконец встал. Обошел кресло, повернулся к Скорцени — он был совершенно спокоен, ни одна жилка не дрогнула на его бледном, благородном лице.
— Вы, верно, хотите мне передать какие-то пожелания вашего фюрера. Нельзя врываться без предупреждения, молодой человек, — заметил он наставительно, подходя к столу. — Вас, видимо, плохо воспитывали в детстве, хотя я слышал, что вы австриец, а австрийцы обычно хорошо воспитаны. Вы могли бы попросить об аудиенции.
Он словно не понимал, что происходит. Не хотел понимать.
— Я слушаю вас.
Неожиданно включилось радио. Заработало сразу во всю мощь. Лидер венгерских фашистов выступал с речью к народу, срываясь на визг, он пламенно призывал венгров отдать жизнь за германского фюрера и восхвалял нерушимое единство двух стран в борьбе с общим врагом.
— Выключите его, — приказал Хорти графу Эстерхази, поморщившись. — Режет слух. Итак, я слушаю, — он снова обратился к Скорцени. — Каковы ваши условия, коли вы уж вломились сюда, молодой человек.
— Вы должны отречься от власти, ваше высокопревосходительство, — Скорцени шагнул к нему, Маренн заметила, что он старался держаться уважительно по отношению к адмиралу, видимо, получил такие приказания из Берлина.
«Рейхсфюрер всё-таки добился аудиенции у фюрера, и расправа отменяется, — подумала она. — Хорошо, хотя бы это».
— И подтвердить своей подписью, — продолжил Скорцени, — что передаете власть своему преемнику, лидеру партии «Скрещенные стрелы» Ференцу Салаши.
— То есть вы хотите, чтобы я узаконил своей подписью государственный переворот, который с вашей помощью, молодой человек, только что совершил Вейзенмайер? Этого не будет, — Хорти решительно покачал головой. — Пусть Салаши сам докажет венграм, что он пришел к власти законно, я не стану помогать ему в этом. Сколько бы эсэсовцев вы не нагнали в замок, молодой человек.
— Ваш младший сын отправлен в концлагерь Дахау, — хотя Вейзенмайер и запретил сообщать об этом, но Скорцени сказал, рассчитывая на эффект. Он последовал, но только со стороны Магды. Пожилая баронесса ахнула и тихо всхлипнула, уткнувшись лицом в грудь Илоны. Сам Хорти и бровью не повел, во всяком случае, внешне не было заметно, что он испугался. И ничего не ответил.
