— Да, ты права, — согласился Мюллер. — Ну и подарочек у тебя оказался. Ладно. Я прикажу начальникам лагерей, чтобы все, что есть в лагерных и гарнизонных амбулаториях, использовали для оказания помощи узникам. И пусть начинают прямо сейчас, врачи там тоже имеются. Чтобы потом зря время не тратить. А ты их проверишь. Пятый лагерь я тебе сообщу. Надо переговорить с Вальтером. Как еще все это преподнести рейхсфюреру, чтобы он вообще в обморок не упал от всех этих ценностей западной демократии. Я свяжусь с тобой. Хайль.
— Хайль, — она отдала трубку связисту.
— Сейчас поедем, Хельмут, — сказала унтерштурмфюреру. — Без всяких изменений, по первому адресу. Заводите машину.
Она снова направилась в гостиницу. Кинли расхаживал по холлу и нервно дымил сигарой. Услышав ее шаги, резко повернулся.
— Я так понимаю, милорд, — сказала она, подходя к нему, — что вся акция проходит под личным патронатом леди Клементины Черчилль, супруги премьер-министра, представителя Соединенного Королевства в Красном Кресте и сопредседателя его главного совета. Не нужно отвечать, — она остановила его. — Я знаю, что это так. Так вот, группенфюрер Мюллер сообщил мне о специфическом контингенте лагеря Флоссенбург. И я очень удивлена, что за то время, пока я сама жила вдали от вашей родины, английские нравственные ценности настолько изменились, — он снова хотел возразить, но она жестом остановила его. — Я не думаю, что леди Клементина оценила бы по достоинству вате рвение, направленное вовсе не в сторону гуманизма и сострадания к несчастным и больным людям, нуждающимся в помощи, а только на удовлетворение собственных не совсем здоровых наклонностей. Я не намерена далее вступать в дискуссию по этому поводу, милорд. Время у нас ограничено. В клинике Шарите в Берлине меня ждут тяжелораненые солдаты и офицеры нашей армии, и я не могу уделять слишком много внимания разговорам. Но если вы не склонитесь к тому, чтобы немедленно исполнить приказ и забрать в первую очередь больных и ослабленных детей, то я найду способ довести до сведения леди Клементины Черчилль все подробности вашей деятельности здесь. Не думаю, что это вас устроит. Кроме того, хочу довести до вашего сведения, что лагерь Флоссенбург нашим односторонним решением будет сегодня же заменен еще одним лагерем, где содержатся матери с малолетними детьми. Им всем за наш счет, а не за ваш, вопреки всем предварительным договоренностям, будет оказана медицинская помощь. Как врач, я сама проверю это. И попрошу вас, сэр, зафиксировать оказание помощи в соответствующем документе, который мы позднее сможем предъявить, если с узниками что-то случится по дороге. И предупреждаю: если вы не согласитесь на мои условия, я немедленно свяжусь со штаб-квартирой Красного Креста в Женеве, и ваша карьера в этой организации закончится. Насколько мне известно, и весьма точно, леди Клементина Черчилль, как и ее супруг, допуская лояльность в отношении известных отклонений, как одно из прав свободного человека, исключают всякую вероятность превосходства личного интереса над общественной, гуманистической необходимостью.
Кинли молчал, сосредоточенно рассматривая узоры на ковре.
— Вы меня правильно поняли? — осведомилась Маренн, выдержав паузу. — Я правильно выражаюсь по-английски? Или мне повторить на каком-нибудь еще языке?
— Я все понял, леди, — он так и не взглянул на нее и ответил как-то сдавленно, немного хрипло: — Мы готовы ехать, куда вы скажете.
— Отлично, — она кивнула. — Я рада милорд, что мы с вами поняли друг друга. Теперь, после того, как все разъяснилось, можем приступить к работе. Идемте к машинам.
22
— Мама! Мама! — бледная истощенная девочка в полосатой робе с желтой звездой, с синюшним лицом, на котором остались только огромные, коричневые, как вишни, глаза, подползла к Маренн на коленях и, обняв сапог, улеглась рядом. Она тихо всхлипывала, по щекам текли слезы. Маренн наклонилась и подняла девочку на руки.
— Не плачь, — она провела рукой по спутанным волосам ребенка. — Скоро не будет страшно. Никогда не будет страшно.
— Что вы делаете? — комендант лагеря отшатнулся. — Госпожа оберштурмбаннфюрер, я должен вас предупредить: я не несу ответственности за последствия. Вас должны были проинструктировать, как следует вести себя по отношению к узникам. К ним нельзя подходить близко, тем более прикасаться. Можно подцепить заразу.
— А вас, — усадив девочку на руку, как когда-то она носила Штефана и Джилл, когда они были маленькими, Маренн протянула руку в черной перчатке, взяла коменданта за лацкан мундира и подтянула к себе, — вас, гауптштурмфюрер, должны были проинструктировать, в каком виде вам следует представить узников комиссии Красного Креста. А эта девочка на ногах не держится и все остальные тоже. Вам звонили из Берлина? Был приказ всем оказать медицинскую помощь?
— Так точно, звонили, — комендант пожал плечами. — Но мы решили, что это какая-то ошибка, это так необычно.
— И кому теперь прикажете исправлять эту ошибку? — Маренн отвернулась от коменданта. — Осторожно, оторвешь, — уже забыв о страхе, девочка дергала ее за серебристый погон. — Мне? Я сейчас должна поставить чуть не тридцать капельниц с глюкозой и витаминами самым тяжелым, которые вообще не пригодны к транспортировке, кроме того, сделать еще общеукрепляющие уколы всем остальным. Это я одна буду делать? А вы будете рядом стоять и стряхивать пыль с перчаток? Взгляните на них, — она кивнула в сторону лорда Кинли и его помощников.
Они стояли неподалеку, сбившись кучей, испуганные от вида узников, мрачно взиравших на них из-за строя эсэсовцев. Лорд поднес к носу платочек и все время морщился. Запах и общая атмосфера ему явно пришлись не по нутру.
— Они наслаждаются унижением Германии, они очень довольны, что мы с вами спорим, не можем найти общего языка. Как ваше имя? — спросила она. — У меня в документах указано, но я не хотела бы смотреть туда, мы еще способны разговаривать друг с другом на родном нам немецком языке. Или уже не способны? И нашим единственным разговором будет стрельба?
— Ну, какая стрельба? Гауптштурмфюрер Хуго Хельшторм, — представился комендант. — Я рад помочь, госпожа оберштурмбаннфюрер. Но мы в самом деле не ожидали, что нас включат в это мероприятие, и потому просто ничего не успели.
— Да, вас включили в последнюю очередь, вместо другого, весьма пикантного места, куда желали отправиться наши английские друзья, однако это не отменяет нашей обязанности исполнять приказы группенфюрера. Прошу вас: пригласите весь медицинский персонал лагеря, так как времени мало, а на каждую капельницу нужно часа два, не меньше. Если среди взрослого контингента заключенных есть врачи, их тоже надо привлечь к работе. Мы должны не просто передать узников Красному Кресту, мы должны их передать по крайней мере в жизнеспособном состоянии, чтобы разговоры о наших зверствах поутихли. Это пойдет нам на пользу. Где мать этой девочки? — она опустила ребенка и осторожно поставила на землю.
— Она умерла две недели назад.
— Понятно.
Маренн присела на корточки, осторожно повернула лицо девочки к свету, потрогала ее ручки, ножки. Девочка доверчиво смотрела на нее, казалось, ее совсем не пугал мундир приезжей.
