— С каким ещё пополнением? — встрепенулся Беседин, а Запольский даже смял, дёрнувшись, газету. — Он же вроде как за счёт разведшколы здешней должен был?
— Должен был! — мгновенно подпрягся «тыловик», неугомонный предатель всего и вся. — Должен был из разведшколы набрать пополнение. Только ему тут никто почти не понравился. Человек пять всего взял. А остальных… — «тыловик» осёкся.
— А остальных, значит, с собой должен был привезти, — закончил за него особист, в сердцах отшвырнув газету. — А ты, паскуда, значит, знал и смолчал.
— Эге ж, — нехорошо усмехнувшись, подтвердил Фёдор Фёдорович. — Промолчал, конечно. Понадеялся. А вдруг повезёт? — оборотился он, будто советуясь с комиссаром. — Отобьют фашисты…
— Да я?! — стукнул себя кулаком в грудь «тыловик».
— Тільки подивитися хотів, хто переможе
[48]
, — на сей раз закончил за него Руденко.
Фёдор Фёдорович махнул рукой, очевидно, подписывая мысленный приговор.
— Что ж, раз основное мы выяснили, — подвёл он итог, надо понимать, первой части «акта возмездия». — Предлагаю теперь в узком кругу, так сказать, выяснить второй вопрос повестки…
Он сделал драматическую паузу и продолжил отчетливо и раздельно, как если бы хотел, чтобы слова его врезались в память всем присутствующим.
— Предлагаю выяснить, каким образом диверсионная группа лейтенанта Красной армии Мигеля Боске попала в засаду гауптштурмфюрера СС Эмиля Боске!
Керчь. Аджимушкай. Центральные каменоломни
От многая знаний много печали…
Шинельки нашлись, и именно в них уселись теперь разведчики пред светлые очи отца-командира партизанского отряда Корнея Евсеева, когда он распорядился оставить их аудиенцию viz-a-viz.
А светили эти очи, «светлые», с лица почернелого, как печёная луковица, как, впрочем, и у всех партизан подземелья: от копоти факелов и острейшего дефицита воды.
…рассказывали, правда, что у военного гарнизона Аджимушкайских каменоломен времен первой оккупации, лица и почернее были — потому как воды поменьше было (не слишком щедрый подземный колодец был выкопан, вернее, выбит в скале штыками далеко не сразу). Да и для освещения пользовались в основном копотным прорезиненным кабелем — под скалу спустилось целое училище связи.
Но это так — к слову…
Командир отряда как-то выжидающе смотрел на разведчиков. Те — так же точно на него. Наконец Корней заговорил, доверительно навалившись грудью на стол:
— Ну что, орлы-соколики, когда ж наконец наше наступление? Где десант будет? А воздушный тоже выбросят? Что в штабах слышно?
Этакое изобилие и густота вопросов заставили Войткевича и Новика переглянуться в немалой степени. Нет, не удивлённо — привыкли уже по немецким тылам рожи корчить соответственно легенде. Напряжённо переглянулись.
Более искренний Войткевич даже бровью повёл, но и первый же проявил инициативу.
— Тю, товарищ командир?.. — произнёс он всеохватное по смыслу южное «тю» и также доверительно навалился грудью на стол со своей стороны. — Так где мы, фронтовая разведка, и где тот штаб?
Первобытная наивность старшего лейтенанта разведотряда при штабе КВЧФ так подкупала, что Евсеев, переведя взгляд на лицо командира того же отряда и найдя на нём не меньшее простодушие, вынужден был смириться.
— И то правда… Откуда вам… — Впрочем, через секунду он вновь оживился. — Ну, так вы же разведчики? Неужто не отметили для себя, я не знаю, например, концентрацию войск? Накопление боеприпаса и амуниции, мобилизацию плавсредств? Много, поди, набралось?..
— До хрена! — всё так же искренне, но уже по секрету привёл Войткевич самые точные данные разведки.
— Во-во!.. — почти обрадовался командир отряда. — А направления высадки? Тоже ведь можно сообразить. Где войска-то скапливаются?
— А кругом! — внёс свой вклад в дезориентацию любопытного командира теперь и Новик, щедро обводя рукой все возможные румбы и градусы.
Повертев головой туда и сюда за рукой капитана, Евсеев окончательно убедился, что сидят перед ним ребятки в лучшем случае сержантского состава — по определению тактики, ничего не смыслящие в стратегических замыслах командования.
— Ну, тогда к нашим баранам, — отпрянул командир партизан от стола. — Вернёмся, в смысле, к украинскому строительному батальону. Куда вас «наш» староста направил. Есть у меня там такой самозваный хорунжий Охрименко, то есть немцы-то его за фельдфебеля держат, а он хорунжим величать себя требует. Так вот, — самодовольно потер сухие, словно мумифицированные, ладошки Евсеев. — Он давно уже выявлял желание чуть ли не всем своим батальоном к нам в катакомбы податься, да немец гоняет их сейчас туда-сюда так, что и продохнуть некогда. Береговых укреплений они сейчас городят уйму. — Корней важно округлил и без того совиные глаза, дескать, он и то «больше вашего в курсе». — Григорий незаметно подведёт вас к заводской платформе, покажет хорунжему, тот посадит в вагон, и там в вашей форме вы запросто затеряетесь.
Заметив недоверчивые переглядывания разведчиков, Корней поспешил пояснить:
— У хохлов конечно же своя форма, но их же постоянно немецкий конвой пасёт, чтоб не разбежались, как козы, а то б они уже давно у меня были.
Новик решительно замахал головой.
— Мы же в форме береговой охраны, какой из нас, на хрен, конвой?..
— А мы вам пехотные шинельки подыщем, — нашёлся Евсеев. — У нас немецкой формы на любой вкус и цвет, так что затеряетесь, и с ними доедете до Жуковки. Там и фрицев поменьше, и море поближе; и в рыбацком поселке опять-таки затеряться среди местного населения легче. В городе-то, сами видели, его и вовсе нет.
…Всё на той же понурой лошадёнке, всё тот же угрюмый Григорий повёз их балками к железнодорожной колее. И вдруг ни с того ни с сего бросил фразу, заставившую его седоков не столько недоуменно, сколько значительно переглянуться.
— А як вам, хлопці, той Могильов, ад’ютант командирській, здався?
— Мутный какой-то, — после некоторой паузы пожал плечами капитан Новик
— А командир ваш — так вообще немецкий шпион, — без обиняков бросил старший лейтенант Войткевич.
— Що до Корнія — нічого не скажу, — пробормотал полицай и смешливо фыркнул. — У боях помічений не був, якщо не вважати за бої розстріли самих партизан. — И добавил, после намеренной паузы и по-прежнему не оборачиваясь: — А ось Могильова у гестапо я бачив…
По материалам «СМЕРШ» КЧФ и Военного трибунала НКВД Крыма:
«Противник весьма умело использовал тот фактор, что со второй половины октября, в связи с активными наступательными операциями частей Красной армии и высадкой десантов на Керченский полуостров, резко возросло стремление населения с оружием в руках оказать помощь советским регулярным частям в освобождении города <…> что и было использовано противником для широкого внедрения своей агентуры в партизанские отряды как для проведения подрывной работы непосредственно среди партизан, так и для глубокого внедрения на оставленной территории через партизанские организации.
