Одномоментная высадка первого эшелона десанта растянулась на неделю. Не говоря уже о том, что «догонять» противника буквально в предместьях города пришлось больше пяти месяцев, хоть красный флаг над Митридатом к тому времени развевался уже неоднократно.
С другой стороны, с такой «занозой» на правом фланге ни о каких, запланированных Гитлером, контрударах из Крыма на Украину не могло быть и речи. На протяжении тех же кровавых пяти месяцев немцы «с ходу сбрасывали» наши войска в море…
Так что Наташе, оставшейся стоять у наглухо задрапированного окна, словно у странной авангардистской картины под названием «Безысходность», пришлось бы ждать долго. По меньшей мере до середины ноября, чтобы поселок Колонка стал хотя бы «ничейной полосой» фронта. И на скрипучих ступенях лестницы она, быть может (хоть верилось в это слабо), вновь услышала бы шаги Александра.
Но гораздо раньше она не столько расслышала, сколько почувствовала за высокой дверью грохот кованых сапог.
И даже не вздрогнула, только зябко стянула на худых ключицах рыжие крылья всё того же шерстяного платка, в каком была и тогда, на берегу, когда в первый раз его увидела.
«Вот и всё…»
Керчь. Руины з-да им. Войкова. Бункер зондеркоманды 10 B
Пора слушать Вагнера
Далёкая канонада ничуть не встревожила штурмбаннфюрера Курта, хоть о смысле её и происхождении он догадался раньше, чем услышал от адъютанта Боске, ссыпавшегося по гулким и узким, как корабельный трап, ступеням с наблюдательной площадки:
— Похоже, что русский десант, герр доктор! Зарево где-то за Ак-Бурунским мысом и Еникале!
Вильгельм опустил лицо, поднятое к бетонному потолку, с которого больше сеялась ржавчина арматуры, чем пыль, отряхнул перчаткой серебряную перевязь погона.
— А вы что надеялись увидеть? Колесницу Илии?.. Патрик, — обернулся он к посыльному. — Передайте ротенфюреру, что пора слушать Вагнера. Впрочем, Герман не поймёт, что следует делать в первую очередь, ещё бросится за патефоном…
Вильгельм хмыкнул и указал перчаткой в потолок, приблизительно в направлении полуразрушенного склада, приспособленного под барак для рабочих.
— Так вы потрудитесь растолковать ему, что пленных надо построить в колонну якобы для отхода. И сами не говорите ему «якобы», — спохватился штурмбаннфюрер. — А то он им так и ляпнет, разбегутся.
Козырнув с понимающей ухмылкой и развязностью братства SS, Патрик исчез в одном из боковых ходов.
Натягивая перчатку на руку, доктор Курт мельком глянул на гауптштурмфюрера.
— Что вы побледнели, Эмиль? Даже если русские по обыкновению попрут сюда сразу и всей толпой, то будут они здесь очень нескоро. Готов поклясться, что приказ фюрера на отступление будет отдан, когда мы уже будем стоять по щиколотки в воде где-нибудь под Севастополем.
— Я… — как бы очнулся Эмиль, лицо которого и впрямь побелело.
То ли оттого, что напряжение в лампочках под серым потолком заплясало, как это обычно случается во время бомбежки, и они становились то тускло-оранжевыми, то ослепительно-белыми, то ли от волнения.
— Мигель, — коротко пояснил гауптштурмфюрер Боске.
— Что Мигель? — переспросил доктор Курт.
— Брат остался наверху, в посёлке, в казарме. Я боюсь, вдруг мы получим какой-нибудь приказ в связи с русским десантом и выдвинемся, а он…
— Не пропадёт, — холодно закончил за него Вильгельм. — Солдату рейха найдётся, что делать во время драки. Так что, займитесь делом. Завтра не завтра, — продолжил он, машинально обернувшись на часового. — Но к приходу русских у нас всё должно быть готово.
Так-то всё готово было ещё, как говорится, «третьего дня», но объявлять об этом доктор Курт не спешил. Во-первых, сдерживала двусмысленность ситуации. Слишком уж разные получались доклады. Если непосредственному начальству, в СД, то — всё готово к выполнению приказа, мост заминирован и готов к подрыву в любой момент. Если в Абвер, то работы по минированию тоже окончены, но по минированию особому, такому, что он, Курт, готов не допустить подрыва даже ценой жизни.
Чёрт знает что! Потому что, видите ли, Абвер попросил ничего не говорить СД, ссылаясь на секретное распоряжение чуть ли не самого Кальтенбрунера, т. е. RSHA, который, кстати, и есть шеф-повар обеих кухонь
[81]
.
— Так что мне?.. — вывел его из раздумий гауптштурмфюрер.
— Пойдите и взорвите что-нибудь, — раздражённо посоветовал Вильгельм, продолжая что-то зло и сосредоточенно обдумывать.
— Что именно, герр штурмбаннфюрер? — не унимался Эмиль Боске.
— Что-нибудь на своё усмотрение, — проворчал Вильгельм. — Что вам особенно не нравится.
— Герр доктор? — деликатно уточнил Боске. — Мне начать с клозетов «Хиви»?
Штурмбаннфюрер даже пришёл в себя. Глянул на Эмиля несколько удивлённо, но, так и не поняв, шутит ли тот или и впрямь пропитался ненавистью, как клозетной хлоркой, махнул рукой.
— Забудьте. Я пошутил… Хотя, быть может, и нет…
Окончание его реплики, скорее всего, уже относилось к требовательному зуммеру полевого телефона, раздавшемуся не столько в гулкой, сколько гудящей тишине короткого перерыва далёкой канонады.
Штурмбаннфюрер направился обратно, к жёлтой расщелине, обозначающей дверь импровизированного кабинета, из которого он минут пять назад вышел со словами: «Что это за фейерверк, Патрик?»
Мгновения, когда никого больше подле не было, а штурмбаннфюреру стало не до него, Эмилю хватило, чтобы с крысиной проворностью кануть в тёмном углу подземелья…
Хроники осиного гнезда
Последним боевым эпизодом в деятельности германских торпедных катеров в 1943 году стало участие в блокаде Эльтигенского плацдарма в ноябре — декабре. Пятёрка катеров совершила 17 групповых походов, в ходе которых «Шнелльботам» во взаимодействии с тральщиками и быстроходными десантными баржами удалось с середины ноября блокировать советский десант, что спустя две недели привело к прекращению попыток присылать ему подкрепление.
Операция прошла почти без потерь, что было, в частности, связано с долгими периодами нелётной погоды и отчасти — с удачным сдерживанием авиации КВЧФ силами ПВО и истребительной авиации Люфтваффе.
Подопечные Бюхтинга заплатили за месяц боевых столкновений и пяти безрезультатных торпедных атак лишь повреждением катера S-49, который так и не сумел увернуться от снарядов авиапушек.
Керчь. Побережье близ з-да им. Войкова
Дождались
Крохотный Дачный посёлок, форштадт гораздо большего посёлка Капканы. И название-то своё носил он от небогатых мещанских дач дореволюционной поры. Небогатых, но теперь частично разрушенных, частично разграбленных и сплошь — опустелых.
