Насилу дождавшись, когда наступило утро, Булыцкий трясущимися руками принялся разводить огонь. И вроде в монастыре Троицком было уже хоть какое-то подобие печки, да все одно – не то. Не волновался так. Может, от того, что и не рассчитывал, что, кроме Сергия Радонежского, кто-то и увидит ее. А Сергий, дело понятное, кроток да терпелив. Раз чего не получится, так и буянить не будет, а, глядишь, и подскажет чего. А тут… И Никодим рядом, и вон мастеровые плотники, и князь с Киприаном уже прознали да приглашения ждали. Ух, как руки тряслись у пенсионера! Аж не с первой попытки с огнивом управиться смог. Так что и Никодим уже руки потянул: «Дай, мол, сюда!» Тут, правда, Николай Сергеевич отмахнулся: «Не мешай!» Набрав побольше воздуха в грудь и как следует прицелившись, преподаватель резко опустил камень на металлическую полоску.
Искра щедро позолотила сухой мох вперемешку с берестой да мелкими веточками, и уже через пару секунд в глубине печи зашлись первые язычки пламени. Жадно бросаясь с веточки на веточку, они, набирая сил, росли, из дрожащих птенцов превращаясь в огонь-птицу, крыльями своими огненными обвившую недовольно зашипевшие головешки да веточки. Дым, чуть поблукав, нашел дорогу через дымоход, и пламя, раздуваемое мощными потоками воздуха, вспыхнуло, разорвав полумрак сруба розоватыми отблесками.
– Ишь, выдувает как жар, – покачал головой Никодим. – Дело-то и ладное, может, так и дров не напасешься.
– Ох, мать, – хлопнул себя по лбу Булыцкий. – Про заслонку-то и забыл совсем!
– Про что?
– Заслонка! – выдохнул тот. – Забыл совсем! Жар чтобы не уходил.
– Мож, сколотить из чего? Вон, хоть бы из бревнышек.
– Сгорит! А еще и хату, не дай Бог, спалим.
– А как глиной обмазать?
– Все равно сгорит. Железная нужна.
– Железная? – аж присвистнул Никодим. – Мало того, что сама из камня, так и заслонка, – оценивающе посмотрев на распахнутую пасть печки, покивал головой одноглазый, – из листа кованого… Нет, Никола, тут и князю не всякому по карману такое чудо-юдо.
– Плинфу дай! Уже дешевле будет.
– А толку, если заслонка твоя из железа?
– А ты подумай, сделать как!
– А я-то чего?! – поразился Никодим.
– А того, что ты… – Булыцкий запнулся, прикидывая, а стоит ли рассказывать товарищу про то, кто он и вообще как здесь оказался. – Помоги мне, – наконец попросил тот. – У меня в голове думок – воз, да за всем и не поспеешь. Вот и не знаю, тут бы чего.
– Все хочешь, да сразу, – усмехнулся в ответ мужик. – И отроков обучать счету, и печь делать, и князя с княжичем лечить. Больно прыток ты, Никола. Уж и седины в бошку, а тебе неймется все. Женка нужна тебе, Никола.
Вместо ответа тот просто пожал плечами.
– Хоть ты меня жизни не учи! – вспылил Николай Сергеевич.
– Покумекаю, – дипломатично ушел от ответа бородач. – Ты мне только поясни, что, да как, да зачем. Уж что смогу, то сделаю. А большего обещать не могу; не обессудь.
– Спасибо тебе, Никодим.
– Тебе спасибо, – неловко улыбнулся тот. – Не ты, так померз бы, как собака.
Удивительно, как быстро разносятся вести. И двух дней не прошло, а в гости сам Киприан пожаловал. На диво дивное глядеть. Поздно вечером, после молебнов всех, когда Николай Сергеевич, поджав ноги, сидел на печи, по обыкновению своему ковыряясь с наборным комплектом, рассчитывая, что вскоре и снова ратовать за книгопечатание, только теперь уже перед Киприаном. Оно, как виделось Николаю Сергеевичу, так вернее даже было, чем с Сергием тему вести. Киприан – за стандартизацию да за единые каноны для всех. Вот и массовое книгопечатание главным козырем в руках Николая Сергеевича виделось. Вот только и не рассчитывал трудовик, что чудо свершится и владыка самолично явится. Сам пенсионер в гости готовился. Вот только уж очень увесиста коробка получилась да громоздка. А раз так, то и ремень решил приладить к ней пожилой человек. Так, чтобы на плече носить можно было. Увлекшись, он и не сразу услышал, как в дверь настойчиво кто-то стучится.
– А? – сообразив, наконец-то, что к нему – гости, отозвался преподаватель. – Иду! – Попытался спрыгнуть он на пол, однако затекшие ноги отказались слушаться, да так, что ничего не осталось, как прокричать неведомому гостю: – Заходи, коли без умыслу злого!
– Мир дому твоему. – Дверь распахнулась, и на пороге предбанника появился Киприан.
– Ох, владыко, прости, – снова попытался подняться Николай Сергеевич, однако ноги затекли настолько, что пенсионер просто потерял их ощущение.
– Сиди, сиди, чужер… Никола, – поправился Киприан. – Ты прости, что взъелся так… там, у Тверда. Смиренного живота лишить – грех большой. На тебя подумал да сам во грех погрузился.
– Бог простит, – улыбнулся преподаватель. – Я уж и не помню про то.
– Опять делами богоугодными озаботился? – кивая на поделку хозяина, поинтересовался Киприан.
– Кто говорит: богоугодные. Кто – от диавола. Вот, раз ты здесь, то и рассуди, владыка, кто прав, а кто – и нет.
– Судить – дело грешное, – осторожно потрогав брюхо лежанки, отвечал митрополит. Затем, обойдя печь, он внимательно осмотрел конструкцию. – И что; почивать можно? – жадно поглядывая наверх, поинтересовался гость. – Не от диавола ли? – зыркая по сторонам, насторожился он.
– Поднимайся, владыка, – поняв опасения визитера, улыбнулся Булыцкий. – Я – молчком, в доме – никого. Не прознает никто ни вовек. Не бойся. – Почувствовав, наконец, ноги, Булыцкий спустился вниз и тут же показал, как правильно подниматься, а затем и сверху руку подал.
– Ох и добре, – поднявшись на лежанку, тот с наслаждением сел на теплые камни. – Ладная! А дым куда?
– А вот же! – похлопав рукой по грубо сробленной из камней дымоходной трубе, усмехнулся тот. – Плинфа нужна. Никодим обещался.
– Никодим?
– Гончар из Тверского княжества. Сорвало с земель Михаила Ивановича.
– От гончара плинфы ждешь?
– Что другое предложишь?
– Нет, Никола. Не могу.
– Жду, значит, от гончара, – пожал плечами Николай Сергеевич.
– Ладное дело, – посидев и даже прилегши, удовлетворенно кивнул старец. – Теплая. Про нее небось грезил там, в Троицком монастыре-то? Оно, хоть и из дома выйди, а все одно не страшно. И тепло тебе, и не спалишь, не дай Бог, избу свою. И без дыма да без угару, – потрогав сначала брюхо печи, а затем и короб дымоотвода, улыбнулся старец. – Опять чудеса из грядущего твоего?
– Опять, – кивнул Булыцкий, убирая в сторону прототип наборного комплекта.
– А это что у тебя? – заметив движение, поинтересовался Киприан.
– А это – то, о чем поперву толковал я. Что кому-то – игрушкой диавольской видится, а кому-то благословением небес.
