– Никола! – взвизгнула от боли та.
– Что? Знать хотите, как оно там, в грядущем?! – покачиваясь, проорал пенсионер. – А все так же! – Покачнувшись, тот неуверенно двинул на сжавшуюся в комочек Матрену. – Каждому – что зверь в клетке! Потешить! Кому сплясать, кому зубы показать, кому на бубне сыграть!!! Тебе чего надобно?!! Чего увидеть хочешь, а?!! Для тебя – тоже диковина, да ведь?!! Чего замолкла?!! – шаг за шагом надвигаясь на перепуганную девицу, хрипел тот. – Отвечай!!! – Резко подавшись вперед, тот попытался схватить ее за ворот платья, да, промахнувшись, сделал по инерции несколько неверных шагов вперед и, шагов, налетел на лавку со стоящей на ней кадкой с водой. – Ох, мать! – Не удержав равновесия, Николай Сергеевич с грохотом повалился на пол, на ходу сшибая емкость и проливая на себя ледяную воду. Этот душ разом освежил разбушевавшегося трудовика, приводя того в чувства.
– Никола? – отфыркавшись, услыхал он дрожащий голос девушки.
– Матрена? – От неожиданности стушевавшись, пробормотал Николай Сергеевич. Затем, смахнув с глаз космы, обалдело уставился на бывшую жертву. – Ушиблась, что ли?
– Ушиблась, – пискнула в ответ та.
– Боязно, да, – встряхивая головой и поднимаясь на ноги, хрипло выдохнул он. – А мне, знаешь, каково, а? – Сообразив, что только что учудил, он обалдело уставился на собственные руки. – Да у меня сыновьям годов больше, чем тебе!! Да ты понимаешь, кто я теперь?!! Да что мне теперь?!! Да что я вам тут?!! Подите!!! Подите все!!! – Обхватив голову руками, тот рванул прочь из комнаты, со всего ходу врезаясь в дверь. – Да пусти же ты!!! Пусти!!! – взбесившись, вновь и вновь пробуя конструкцию и рассаживая себе руки да морду, бился он в добротно сколоченное препятствие. Потом, наконец сообразив, что та открывается внутрь, рывком распахнул ее и, на ходу сшибив обалдело замершего на пороге Никодима, рванул прочь, со всего ходу высаживая дверь в сенцы. Вылетев на улицу, он мордой ткнулся в утоптанный мастеровыми снег и, окропив его кровью, матерясь и изрыгая проклятья, поднялся на ноги. Там уже, раскачиваясь от хмеля и перенапряжения, сориентировался в пространстве и, на ходу пытаясь избавиться от домашнего зипунишки, решительно двинулся к протекавшей неподалеку Неглинке. Колотило. Колотило. Но не от холода, а от злобы и возбуждения. Вот уж не думал, что раскочегариться под старость лет так доведется! Понятное дело, молодое дело пока было, так оно и в порядке вещей, но тут! Тело покрылось противной липкой испариной, что прямо нужда появилась смыть ее, да как можно скорее. Уже совершенно не соображая, что творит, трудовик яростным рывком стряхнул с себя зипун и матерясь и чертыхаясь, разом бухнулся в реку.
Обжигающе-холодная вода махом одним сняла усталость вперемешку с хмелем, раздражением и злобой, оставляя лишь пустоту и страх оказавшегося в ледяной воде беспомощного человека. От неожиданности почти разом свело мышцы и сперло дыхание. В глазах потемнело, и в глотке завяз, застрял крик о помощи. Сообразив, какую же он сотворил сейчас глупость, Булыцкий попытался выбраться на берег, однако одеревеневшие мышцы отказались слушаться, и вместо двух-трех энергичных гребков вышли какие-то рывки, больше похожие на предсмертные конвульсии. Тело начало медленно погружаться в прозрачную воду, словно бы утягиваемое ко дну тяжелой сумой.
– Ох, Никола, беда с тобой, шельма! – раздался знакомый яростный рык у самого уха пенсионера. Чья-то мощная пятерня, схватив мужчину за волосы, рывком вытащила его на поверхность. – Мало, что другим жизни портишь, так и себе не даешь?! Куда тебя опять нелегкая понесла-то, а?! Мне-то за что на седины ты упал?! Думал; утопнешь, и слава Богу, так нет ведь – вытаскивать полез!!! У, песий сын!!!
Судорога не отпускала, и, даже оказавшись на берегу, пожилой человек не смог выпрямиться. Плюс еще и слабость хмельная, да с дрожью крупной пошла по телу; от нее – и судороги сильнее.
– Спасибо! – трясясь от холода, выдавил трудовик. С трудом фокусируя взгляд, он, наконец-то понял, что спаситель его – не кто иной, как Милован. А рядом с ним – верный Никодим.
– Ну, что?! Проорался?! Что, легче стало, как на девке сорвался, а? А ну, как на мне попробуй!!! – брызгая во все стороны слюной, орал бывший лихой.
– Да идите вы все, – с трудом встряхнул головой пришелец. Это движение, вроде незначительное, лишило его последних сил. Голова вдруг закружилась, а живот скрутило мощным спазмом. Сложившись пополам, Николай Сергеевич с шумом опорожнил желудок, сблевывая на снег хмель, боль и ярость.
– А ну утоп бы, так и легче кому от этого-то, а?! – словно кукла во все стороны размахивая руками, продолжал бесноваться Милован. – Чего удумал: руки на себя наложить!!! У, я тебя!!! – Как цуцыка схвативши товарища за шкирку, бородач поволок отплевывающегося преподавателя в дом. – Зипун подбери! – рыкнул дружинник на растерявшегося Никодима. – Здесь где-то! Недалеко!
– Спасибо, – сквозь дрожь выдавил Булыцкий.
– Вот наказание-то!!! За грехи какие хоть?!! – зло рычал бывший лихой, не обращая внимания на вялые протесты товарища. – Живее давай!!! – Бесцеремонно распахнув входную дверь, тот заволок пенсионера в дом и подняв по ступеням, с шумом втащил в комнату и подвел товарища к еще теплой печи. – Грейся давай! – рыкнул он, швыряя горе-искателя приключений на скамью. Затем, так же бесцеремонно откинув металлическую, – ох и не хватило терпения Булыцкому ждать, пока смастерят ему что-то, а попросту заказал у кузнеца, благо у того оказался свежевыкованный
[84]
лист металла, – заслонку, живо растопил огонь в брюхе печи.
– Ах ты Гошподи! Вот педа-то?! – по-бабьи всплеснув руками, запричитал подоспевший с зипуном Никодим. – Ну напился, ну, ш кем не бывает? Ну, проорался. На дефку руку поднял, так ш кем не бывает?! Тут мужики иной раж баб своих учат, а ты из-за дефки кручинишься. Так пезродные мы; што она, что я.
– Да уйди ты! – оттолкнул его Милован. – Раскудахтался! – Оботрись на, – подхватив с пола скатерть, сунул он ее Николаю Сергеевичу; тот принялся вяло растирать тело. Так, что уже и Милован, не выдержав, вырвал назад полотно и принялся активно тереть им, оживляя, Николая Сергеевича.
– Терзи! – пришедший в себя Никодим приволок добротный тулуп.
– Одевай! – вытерев товарища, рявкнул дружинник. – Матрена, поди отсюда! – прикрикнул он на притихшую в углу девушку. – Не видишь, что ли, дела срамные здесь! – Та, закрыв лицо руками, исчезла в выделенной ей комнате. – Вот и ладно, – укутав пенсионера, продолжал между тем бывший лихой. – Отогревайся.
– Ты, Никола, на пець свою поднимайся, – добавил Никодим. – Оно всяко теплее там.
– А ты, – все еще трясясь от холода, глядя на спасителя, пролепетал в ответ Николай Сергеевич. – Сам тоже в воду полез; чего не сушишься?! – И правда, Милован сейчас выглядел ничуть не лучше. Мокрый до нитки, с той лишь разницей, что пенсионер практически в исподнем нырял, а Милован полез в полном облачении.
