Такой вот степени достигала святость этих благородных людей, что своей молитвой они могли зверя заставить родиться в облике человека. Исключительным авторитетом среди прихожан пользовался Сёнин Дзёа. На его долю в молодости выпало духовное руководство со стороны принца Мотиудзи; а дальше – причисление к последователям Будды. В отношениях с людьми он теперь вызывал одну только благосклонность. Когда храм Огури объяло пламя, когда Огури Хёмондзё Сигэфуса из молодежного крыла, вовлеченного в разрушение дома, вспорол себе живот, испугавшись мести, а войско врага уже приближалось к его владениям в Мусаси, Дзёа не проявил ни малейшего признака злости или участия в делах этого мира. На лукавое замечание некоего льстеца, ищущего благосклонности, о том, что Сёнин располагает способностью по «предоставлению мертвым счастливого пропуска к следующему перевоплощению и жизни вопреки их недобрым желаниям», наш достойный епископ ответил так: «Дзёа покинул все три мира.
[47]
Собственная карма человека вырабатывается через его практические поступки, и изменить это не дано никому. Путь Будды (Буцудо) расходится с путем буси (Бусидо). Роль Дзёа состоит в том, чтобы помогать несчастным людям. На этом его миссия заканчивается». Принц Мотиудзи, несколько озадаченный раздражением сво его учителя, свято верил в возможность такого вот полного соединения всей мирской жизни. Иссики Акихидэ, отправлявшийся в свой новый завоевательный поход на Хитати, углубился в сложные размышления. Он становился все более осведомленным человеком. Наш торопливый царедворец удостоился неодобрительного взгляда со стороны принца, тем самым – ото всех присутствующих. Домой он отправился, угнетаемый тяжкими сомнениями: прикажут ли ему последовать примеру Сигэфусы?
С прибытием рото Огури Дзёа Сёнин сразу же энергично взялся за дело. Пока этим людям давали лекарства и прочищали им кишечники, он приказал своим монахам во дворе храма сложить огромный костер. Потом собрали все имеющиеся волосы и сложили их в одну кучу. Количество волос оказалось значительным, так как женщины обычно предлагали их в качестве подношения. Ведь женщины были слишком бедными, чтобы жертвовать храму что-то еще, поэтому в ряде случаев в религиозном порыве они жертвовали самое ценное, что имели. Таким образом, за многие годы такого рода пожертвований скопилась масса. Все было готово, и Сёнин выжидал подходящего момента. Восстановление здоровья его пациентов шло стремительно. Самым тяжелым больным оказался сам Сёдзи, принявший дозу отравы больше остальных. Однако после рвоты, прочистки организма, употребления рисовой каши, а также обильного питания к концу второго дня все они чувствовали себя прекрасно, то есть как обычно. Внешне они выглядели устрашающе, силища так и перла в поисках выхода, к тому же появился неудержимый кураж. Тем временем оправдывались опасения и тревожные ожидания Сёнина. Его усилия по расследованию дела принесли плоды. Он узнал и передал своим гостям, чтобы те сообщили своему господину информацию о том, что Тэрутэ и Каору увели кэраи Ёкоямы и теперь их держали под неусыпным надзором братьев Томимаруя. Священники Кайдзодзи могли бы поведать ему много интересного. Для них самих пока что ничего сделать не представлялось возможным. Сабуро после своего возвращения доложил Сёгэну о встрече и сражении с Сукэсигэ. Сёгэн сказал: «Нельзя было просто так отпускать его в бега. Совершенно определенно он искал прибежища у Сёнина Дзёа. И этот факт совсем легко проверить». В разговор вступил Ясуцугу, вошедший в этот момент в залу: «Легче, чем кое-кто думает. Сёнин уже докладывает о прибытии и отравлении воинов Огури, господина и его ближайших слуг. Обо всем этом говорят в городе. Ему передали тела для погребения по указанию принца, который совсем не обрадовался тому, как они распростились с жизнью, но ничего не собирается предпринимать». – «Свидетели опередили сплетников, – поучительно произнес Сёгэн. – Сабуро, возьми-ка с собой пятьдесят человек, отправляйся в Югёдеру и добудь там доказательства их смерти».
Так случилось, что на третий день после полудня Сабуро Ясухару появился в окрестностях храма во главе отряда из пятидесяти человек. Ему повезло в том, что десяток мужчин в хондо ничего не знали о его прибытии; Сабуро только подозревал об их присутствии, но все-таки решил проявить обходительность. Дзёа Сёнин на него рассчитывал. Предупрежденный о его приближении, он встретил гостя во главе своих монахов. Пение псалмов зазвучало громче, закачались кадильницы, псаломщики поднесли связки надгробных досок (сотоба). В момент, когда Сабуро объявлял о цели своего прибытия, Дзёа был полностью поглощен соборованием. «Увы! Эти жестокие люди на самом деле искали прибежища здесь, отдаваясь в руки будды. Но вопреки лелеемой ими надежде все они умерли и отошли к Хозяину Лотоса. В настоящее время для них пишутся бирки, чтобы положить их в помещение для мемориальных дощечек (Сэкии-но Ма). Теперь нам предстоит изгнание их недобрых и мятежных духов. Тем самым мы подарим успокоение их злым намерениям, и они найдут себе пристанище на лотосе. Насилие порождает насилие. Кара постигнет их уже в нынешнем воплощении. Вы, милостивый государь, прибыли как раз вовремя, чтобы возглавить нашу процессию. Погребальный костер уже подожгли. Когда его жар покинет белые кости, мы их соберем и предадим земле со всеми положенными почестями. Прошу выйти перед нашим хором». Сабуро полностью поверил в истинность происходящего. Как раз за этим он и приехал: проводить покойников. Со всем положенным лицемерием он спешился и со своими рото присоединился к процессии, бредущей к пылающему погребальному костру. Дзёа подводил их с наветренной стороны. Он со своими монахами с помощью вееров гнали смрад от горящих трупов в лица Ёкоямы, господина и слуг. То был смрад сильнее любой вони: смрад горящих волос, причем волос давно слежавшихся, и масла для волос. Сабуро вдохнул дыма и закашлялся. Его молитва перемежалась ругательствами и неучтивыми выражениями. Дзёа тоже молился: «Эти мужчины были людьми войны, войны кровавой; эти мужчины отдались Шести Страстям и Сотне Пороков. Когда-то их имена носила плоть, а теперь они превратились в тлен. Наму Амида Буцу! Наму Амида Буцу! Бесчисленные призраки ада и моря, призрачные существа порока, тотчас вступающие на Путь Будды, чтобы обрести Нирвану и прощение за свершения человеческие. Наму Амида Буцу! Наму Амида Буцу!» – «Наму Амида Буцу!» – повторяли нараспев монахи, добросовестно обмахивая веерами всех – себя и представителей Ёкоямы. «Наму Амида Буцу!» – простонали и закашлялись эти негодяи. «Нан то кусай на (Как же они смердят)!» – вполголоса стонал Сабуро. Благо служба подошла к концу, причем обошлось без нежелательного вмешательства случая. Сёнин, чтобы увести Сабуро из хондо и от беды, обратился к нему с любезным предложением перекусить и освежиться в зале настоятеля храма. Сабуро, теперь уже убедившемуся в смерти врага, хотелось снова увидеть Камакуру. Однако вежливое обращение хозяина храма и желание избавиться от смрада, застоявшегося в горле и в носу, убедило его принять предложение. Он отпустил половину своей свиты. С остальными слугами он мог бы покрыть верхом короткое расстояние до города. Его люди не стали даром терять времени и сразу же выполнили распоряжения своего господина.
Тем временем злой рок выпал на долю молоденького и безмозглого псаломщика по имени Тинами, который решил, будто рото Огури следует предупредить о грозящей им опасности. Итак, он влетел с тыльной стороны в хондо. Здесь они занимались подготовкой к тому, чтобы с наступлением ночи отправиться в западном направлении. Этот птенец разом выпалил следующее: «Ах, милостивые государи! В ваших делах наметился весьма скверный оборот. Сюда из Камакуры прибыл Сабуро-доно с пятьюдесятью всадниками, чтобы схватить вас. Молитесь Будде, чтобы он даровал вам другое обличье, превратил вас в лисицу, барсука или змею. Владыке всей нашей Вселенной доступны любые чудеса». Сёдзи, полировавший свой меч, поднял голову. Глаза на мертвенно-бледном его лице блеснули, как два солнца. Не проронив ни слова, он вышел наружу и спрыгнул с перил на землю. Хёсукэ позвал его: «Сёдзи! Сёдзи! Ты испортишь все дело и напрасно подвергнешь Сёнина опасности». Но Сёдзи его не слушал. Ничего не оставалось делать, кроме как прихватить свое оружие и последовать за ним. Сабуро уже проезжал перед фасадом хондо, когда на его пути появился гигант с всклоченными волосами, напоминавшими гриву льва, и синим, трупного цвета от перенесенного отравления, лицом. «Ах ты, злодей! Вместо еды моему господину предложили отраву, и таким подлым способом вы попытались отправить его в мир иной. А своим ножом вы перерезали горло беззащитной женщине! Но Эмма-О в аду был непреклонен. Где голова Ёкоямы Сабуро? Возвращайтесь на Землю, ребята. Вот с этим в руках вы должны предстать перед судом. Требуется принести жертву к Желтому фонтану. Ваша банда еще не совсем в сборе. Так говорил наш Царь. Презренный, покажи свою голову!» Дзёа Сёнин пришел в ужас. Как предотвратить такую катастрофу? Он заговорил: «Какое видение явилось нашему взору! Прочь пошел, призрак! Наш Дзёа уже провел изгнание нечистой силы по полному чину. Твое присутствие на поверхности Земли никто больше терпеть не будет. Убирайся прочь!» И он говорил очень серьезно. Вот бы эти рото Огури находились в Тотоми или в Дэве, а то и где-нибудь, но не в Фудзисаве! Принесло же к нему этих безрассудных и опрометчивых людей! Обмануть Сабуро не получилось. Он горько рассмеялся. «Ах! Наш Сёнин оказался таким обходительным человеком! Однако серьезными вещами так не занимаются. Эти люди отрыто заявляют о своем присутствии. Схватите и свяжите их!»
