Жен подняла голову — на ее губах играла улыбка. «Когда я в последний раз видел ее улыбающейся? Кажется, еще до всего — в прошлой жизни…»
— С добрым утром… Костя. Или Гарри? Как тебя теперь прикажешь называть?..
Ронин ответил не сразу — просто чуть–чуть выпал из реальности: Жен казалась чудом сохранившейся частичкой сна — недолговечным утренним фантомом. От воды по лицу скользили солнечные блики. Казалось, стоит оторвать от нее взгляд — и она исчезнет, растворится без остатка в прозрачном утреннем золоте.
? Не уверен, но… — Ронин провел пальцами по подбородку. Тоже улыбнулся, причем искренне — впервые за черт знает сколько дней. — На кого я сейчас больше похож?.. — Вообще–то он видел себя в зеркале, когда брился, и теперь впервые испытывал неловкость оттого, что лишен своего настоящего лица: маска сошла не полностью — надбровные дуги, скулы пока оставались слепком с Левински, хотя остальное уже было его собственное. Пристально поглядев на этот «гибрид», Жен сказала тихо — Ты уже немножко похож на Дика. — И обернулась к профессору: — Мартинус («Мартинус? Хрыч?..» разрешите представить вам…
— А–а, парень… Я тебя знаю, — произнес профессор, криво улыбаясь. — Ты — Билл.
Жен взглянула на ронина, удивленно приподняв бровь.
— Нам надо поговорить, профессор. — Дискуссию об имени ронин предпочел бы закруглить. Жен усмехнулась, но глаза ее стали грустными, погасли.
— Ну что ж, Билл… Я как врач даю тебе разрешение на беседу с пациентом. Но недолго — не больше пяти минут. И не рекомендую сильно его волновать.
Она встала и пошла в дом. Ронин, подавив тревожное чувство («Что–то ускользает — что?.. Неважно. Сейчас главное — дело, все остальное прочь»), уселся на ее место рядом со стариком. Глубоко вздохнул:
— Не будем вспоминать, что было, профессор, — вам это противопоказано. Наше теперешнее положение Жен вам, наверное, уже в общих чертах описала. Если нет, то об этом тоже потом. У меня к вам вопрос чисто профессионального плана: существует ли в вашем аппарате некая основная деталь под условным названием… скажем так, «сердечник»?
Старик несколько секунд пристально глядел на ронина. Затем уставился на воду.
— Вы требуете от меня разглашения секретной информации. Но… — Он болезненно усмехнулся. — Поскольку, как я понимаю, вам и так все известно… Да. Такая деталь существует… Существовала.
— Мне не только все известно, профессор. Могу вас обрадовать — ваш аппарат в моих руках. А значит, и в ваших. — Возможно, что в сложившейся ситуации ронину не стоило сразу выкладывать главное: несчастный больной, только что вернувшийся к жизни, чуть не выскочил из шезлонга:
— Где? Где он?
— Здесь, на вилле. Успокойтесь. Сейчас важно не это. Где, по–вашему, находится «сердечник»?
— Он в кейсе! В том самом, что был со мной, когда… — Старик откинулся на спину, прикрыв глаза. Кажется, ему было плохо.
«Ах черт, аптечку бы сюда!..»
— Жен!
Ронин побежал в дом. Столкнулся в дверях с Жен.
Запыхавшаяся, она выскочила ему навстречу уже с аптечкой в руках: заранее предвидела, умница, чем может закончиться его беседа с «пациентом».
— Займись профессором, ему там плохо, — сказал ронин. И поймал ее, уже убегающую, за руку: — А где Грабер?
— Он внизу в столовой — направо через две комнаты, налево в зал и… Опять направо. Да отпусти же!!!
— Извини. Спасибо.
— Грабер действительно оказался в столовой: принимал в одиночестве пищу, не забывая косить глазом в настенный телеэкран. Ронин остановился напротив.
— Ну что, Бессон, убедились?.. — осведомился Грабер, не переставая жевать. Они понимали друг друга лучше иных добрых приятелей. Ронин кивнул:
? Убедился. Значит, так: вы сейчас быстро доедаете, скачиваете мне информацию по системе порталов Левински, излагаете ваше задание и отправляетесь на ближайшие сутки целоваться со всеми здешними мониторами. Кроме того, на котором я буду работать. — Так–то лучше, — хмыкнул Грабер, запихивая в рот котлетку. Ронин прошел на кухню: завтракать с Грабером, из лучающим торжество наподобие легендарной лампочки Ильича, — сомнительное удовольствие. А перед работой ронину тоже не мешало бы подкрепиться.
Задачка Грабера с уточнением кода доставки по сбитым показаниям оказалась не слишком сложной — часов на шесть. С раскодированием системы личных порталов Левински пришлось повозиться — тут работали настоящие специалисты. Раза три тихо приходила Жен, ставила рядом кофе с бутербродами и так же тихо исчезала. Под вечер он попросил ее принести пива. Грабера было не видно и не слышно.
Когда ронин закончил, уже вновь было утро. Отключив комп, он тут же повалился спать прямо в кабинете, благо и здесь имелся весьма удобный диван. Весьма, хотя ронин с неменьшим успехом уснул бы сейчас и на голом полу.
По пробуждении — на сей раз вечернем — его ждали разные неожиданности.
Во–первых, Жен надела на Мартинуса — сиречь на старого хрыча — купленный Грабером парик. И не просто надела, умница, а приклеила этот парик ему к лысине медицинским клеем. Профессор, весь в мелких каштановых кудрях, и впрямь смахивал теперь на поп–звезду, но бывшую, в старости и после тяжкой болезни.
Во–вторых, Грабер, заметно отдохнувший и порозовевший, а кроме того, заметно обнаглевший, потребовал, чтобы следующий прыжок был совершен по тем самым вычисленным ронином координатам. Судя по ним, портал прибытия должен быть грузовым и, стало быть, вместит трейлер. Это ронин знал и сам, а еще он знал, что физического адреса этого портала нет ни во всемирном справочнике, ни в одном частном, — не поленился, закончив вычисления, запустить найденные координаты в программу поиска. Несмотря на возражения ронина, Грабер на сей раз держался стойко и, помимо прочего, заявил, что от этого прыжка косвенно
зависит получение «сердечника». Что и говорить было весомым аргументом в его пользу.
А третьим сюрпризом было то, что, когда они уже погрузились в машину и ронин набрал на клавиатуре личного портала Левински этот таинственный код, оказалось, что допуск в порт прибытия закрыт. То есть, проще говоря, портал, в который Грабер так порывался
попасть, не функционировал.
— Дайте постоянный вызов, Бессон. И будем ждать, — распорядился Грабер, прямо–таки нслаждаясь вновь обретенным могуществом.
— Вы, по–моему, потеряли счет времени, Отто.
Знаете, сколько мы уже здесь находимся?
— Сорок девять часов тридцать три минуты, — без заминки ответил Грабер наподобие службы точного времени.
— И сколько еще, по–вашему, осталось до того, как нас здесь накроют?
Грабер утомленно вздохнул. Неплохо у него это получалось — вздыхать утомленно.
— Поверьте мне, Бессон, хоть раз в жизни. Хотя — замечу — я вас еще никогда не обманывал.
