Особую роль играли чины и награды. После получения первого Георгия (правильно сказать: Знака отличия военного ордена Святого Георгия для нижних чинов
[56]
) солдат пожизненно освобождался от телесных наказаний. «Кавалера не могли пороть». И вообще неизвестно, где более пороли, в армии или у барина на конюшне! Уместно заметить, что и к телесным наказаниям со времен Николая I приговаривали по решению роты. Так что, может быть, формально, но армейская демократия существовала.
При получении полного банта, т. е. Знака отличия военного ордена солдатского Георгия всех четырех степеней, получал и значительную пенсию. Ежели грамотен – первый офицерский чин, а с ним и личное дворянство. Полк был семьей солдата и офицера. Правда, соблюдались сословные границы, но ощущение полкового братства очень значительно. В армейских полках вокруг службы вертелась вся действительность. В полку деревенский парень мог выучиться грамоте, получал различные профессиональные навыки, так что совершенно правильно считалось, что солдат умеет все – даже щи из топора сварить! Выслуживший срок и уволенный «в чистую» солдат навсегда со всем своим потомством становился вольным, с наделом земли в три десятины, пенсией и доплатой за награды. Он становился на иную ступень сословной лестницы и свою возросшую социальную значимость осознавал.
А теперь – чего тужить,
Как с охотой не служить!
Слава Богу, есть отставка.
По два рублика прибавка.
[57]
Гренадеры молодцы!
Други, братья, удальцы!
Картинки мирной жизни лейб-гвардии Павловского полка***«Солдатский сундучок» (Военная быль, № 59. 1963 г.)
Солдатский сундучок. Видали ли вы его когда-нибудь, его и его содержимое? Ведь по нему можно безошибочно определить, откуда родом владелец. Для того чтобы далеко не ходить, подойдем к ближайшей койке.
«Оглоблин, покажи-ка, брат, твой сундучок».
«Извольте, Ваше Высокоблагородие», – и рослый солдат вытащил из-под койки сундучок, крепко скрепленный пазами из толстой кедровой доски, обитый снаружи цветистой жестью с замком «тагильского дела», который, имея внутри три пластинки, при повороте ключа играет на всю роту.
Крышка откинута, и внутри, на крышке, целая картинная галерея.
В центре – портрет Государя, чаще всего в полковой форме и гренадерке, но иногда царский портрет заменяет открытка со всей царской семьей, 2–3 открытки, содержанием своим напоминающие владельцу его родные места.
Вот старичок в тулупе, меховой шапке сидит над прорубью и ловит лучком рыбу. Морозный вечер и полузанесенная снегом изба, и прямо на нас бежит серый конь и тащит розвальни, в которых, завернувшись в тулуп, сидит мужик. Рядом картинки из иллюстрированного журнала. Этикетки от шампанской бутылки, полученные от приятеля, служителя в собрании, верх от бонбоньерки с ярким попугаем.
Все пестро, ярко и ласкает взгляд хозяина. Слева – закрытая полочка; там бритва, помазок, ремень и камень для правки бритвы, деревянный игольник с толстыми иглами, в мешочке – пуговицы и моток крепчайших деревенских ниток, клубком намотанных на кольцом свернутую гусиную шейку, а внутри шейки катаются и гремят 2–3 дробинки; пузырек с чернилами, ручка с пером, огрызок карандаша, несколько старых писем, наполненных поклонами от дядей, теток, сватов и прочей деревенской родни, и только в конце письма написано о деле или о деревенских новостях. На самом верху сундучка – полученная на днях пара подметок. Крепко пахнет сапожным товаром. Под ней рубаха, подштанники и портянки, выданные от казны, под ними цветная рубаха и холщевые исподники, принесенные из дома, толстые шерстяные чулки, пестрядевые штаны, в коих явился на службу. Полушубки, тулупы и кожухи, как вещи громоздкие, сохраняются в цейхгаузе. А сбоку – кулечки и мешочки, в которых плиточный чай, кусковой сахар, коржики и колбочки, привезенные из дома, либо присланные в посылке, «сибирские разговоры» – кедровые орешки. Хозяин этих драгоценных вещей – сибиряк.
А вот сундучок Бондаренко: по зеленому полю расписаны цветы и листья, замочек тихий, без звона, на внутренней стороне тоже портрет Государя или всей царской семьи и картинная галерея – открытки: Куинджи, Левитан, «Украинская ночь» – речонка и отара овец на берегу, «Малороссийская хата» вся в подсолнухах и маках. Парубок с дивчиной, словом, все то, что так дорого его хохлацкому сердцу.
После казенных вещей лежат шитая крестиками рубаха, широкие штаны, цветной пояс, а в мисочке с какой-нибудь деревенской ярмарки завернутый в чистую холстину кусок толстенного малороссийского сала, две сохранившиеся тараньки и мешочек с сушеной вишней.
У оренбуржцев все то же самое: и сундучок на манер сибирского, и замок со звоном, но продуктовая часть иная. Там кроме чая и сахара есть еще специальность местного деревенского кондитерского искусства: коржи на сале и татарская пастила. «Вы, Ваше высокоблагородие, сами знаете, какая у нас тимашевка».
Тимашевкой, по имени крупного стародавнего помещика Тимашева, называется род низкорослой, кустарниковой, дикорастущей вишни, ничем не уступающей садовой, до того полны, крупны, сочны и сладки ее ягоды.
«А как скосим траву, так все поле красное, до того много ягоды-земляники. Возами возим и тимашевку, и землянику – девать некуда. В Оренбург везти два дня надо – закиснет и помнется дорогой, вот наши бабы и варят их, приглядевшись к татарам. В корчагах надавят, да на рядно намажут толщиной, как тесто для пельменей, и на солнце. А как высохнет, скатают, как бумагу, и в кладовку. Зимой с ней чай пьем».
У солдат северных и северо-восточных губерний мешочков нет; если и есть, то мало, а все туесочки, искусно сплетенные из лыка и с узорчиками. У поляков и литовцев, рядом с царской семьей католические иконки: «Ченстоховской Божией Матери», или «Остробрамской», или «Сердца Иисусова». Содержимое сундучков победнее: нет там сала, нет коржей. Разве только у какого-нибудь шляхтича, попавшего по необразованию рядовым, от «ойтца», владевшего небольшим «майонтком» (фольварком)
[58]
, попадеутся литовская колбаса, копченое сало и варшавские «цукерки».
