Сердце пропустило удар.
Гром потрясенно смотрел на одинокую мужскую фигуру и понимал: то, что он сейчас видит – невозможно. Падение астероида, апокалипсис, мир во всем мире – возможны, а это – нет. Месяц назад он запланировал нападение на кумира и собирался выступить в роли случайного спасителя. План провалился. Илья бесследно исчез, не оставив ни намека куда. И вот теперь он появляется посреди пустынной дороги, одинокий и потерянный, явно нуждающийся в помощи. И Гром находится в какой-нибудь сотне метров! Его желание осуществилось самым непостижимым, неожиданным образом. Все детали и шестеренки сложной конструкции повернулись так, как надо, кликнули, и механизм заработал.
Илья поднялся на ноги и замер, задрав голову к небу. Луна выбелила его лицо. Он замешкался, решая, в какую сторону пойти, и двинулся вперед. Шел медленно, словно придавленный многодневной усталостью. Свет встречных фар ослепил его. Он поднял руку, прося водителя притормозить, но тот промчался мимо.
Олег выждал немного и тронулся с места. Поравнявшись с Ильей, остановился, опустил пассажирское стекло:
– Эй, подбросить?
Илья молча открыл дверцу и запрыгнул на переднее сиденье. Он выглядел изможденным и похудевшим. Под глазами залегли тени.
– До Москвы далеко? – спросил он.
– Минут пятьдесят, – ответил Гром, стараясь, чтобы голос звучал естественно. – Я как раз туда еду.
– У меня нет с собой денег, – виновато улыбнулся Крестовский. – Я заплачу, когда мы приедем. Попрошу жену спуститься…
Олег прервал его:
– Забей, я не нуждаюсь.
Некоторое время ехали молча. За окнами проносились темные поля, где-то впереди маячили огни большого города. Гром скосил глаза на пассажира:
– Трудная ночь?
– Какое сегодня число? – задал встречный вопрос Илья.
– Ого. Кто-то умеет отдыхать, да? – усмехнулся Олег. – Сегодня тридцатое сентября.
Крестовский кивнул и снова умолк. Гром крепче сжал пальцами руль, чтобы не выдать волнение. Происходящее походило на невероятный, но абсолютно реалистический сон. Кумир, которым он восхищался последние два года, чьи песни слушал бесчисленное множество раз, на кого смотрел снизу вверх, теряясь в безликой толпе, сидел сейчас в соседнем кресле его машины!
Но даже этот фантастический факт мерк на фоне другого: Крестовского действительно похищали. И клип снимался по-настоящему. Вот что смущало Олега в этом видео: слишком натуральными казались эмоции Ильи. Редкий актер умеет столь правдоподобно играть на камеру. Крестовский был певцом, композитором, музыкантом. Но не актером. Он переживал все на самом деле.
Сцены не были постановочными! Его бросали с моста, избивали, заставляли смотреть, как убивают человека. Гром бросил быстрый взгляд на его руки. В самом центре правой кисти темнел маленький круглый шрам. Гвоздь в его ладонь забивали тоже по-настоящему! И весь этот треш организовали ради нового хита?
Внезапно в его голове сложилась совершенно четкая, ясная картинка. Кто, зачем и с чьей помощью…
– У меня точно такой же, – неожиданно произнес Илья, указывая на болтавшийся на зеркале заднего вида ароматизатор в виде гитары.
– Вот мы и нашли общую тему, – ухмыльнулся Олег.
– Да, прости. Не очень я разговорчивый. Хреновый из меня попутчик.
– Вот так живешь, живешь, что-то делаешь, а потом раз – и приуныл? – пошутил Гром.
– Ага.
– Проблемы?
Илья пожал плечами:
– У кого их нет?
– Тоже верно, – согласился Гром, мысленно восхищаясь стойкостью Крестовского. Учитывая, что тому пришлось испытать, держался он превосходно. Любопытно, почему он не просит телефон, чтобы позвонить в полицию?
Серая лента шоссе мягко стелилась под колесами. Перед постом ДПС Гром сбавил до восьмидесяти, а затем снова набрал скорость. Разговор не клеился. Олег мог бы насильно тянуть беседу, но чувствовал, что этого лучше не делать. Порой молчание сближает сильнее тысячи слов.
На подъезде в город Илья заметно оживился. Кивнул на магнитолу.
– Не против, я включу радио?
– Валяй.
Он поймал музыкальную станцию и чуть не сощурился от удовольствия, когда из динамиков грянули ритмичные басы.
– Кайф.
– Нравится рок? – предположил Олег.
– Есть такое, – улыбнулся Крестовский, дергая коленом в такт музыки. – Давно не слушал.
Он снова умолк, жадно впитывая каждый аккорд песни.
Гром свернул с МКАДа:
– Тебе куда? Адрес скажи.
– 1905 года.
– О’кей.
Знакомство проходило не идеально. Олег рассчитывал на более эмоциональное общение. С другой стороны, Илья пережил сильный стресс, глупо ждать от него веселья. Самое главное, что Гром оказался первым, кто встретился ему после плена. Это событие уже само по себе значимо. Сейчас он спокойно высадит Крестовского у дома, а спустя неделю-другую случайно наткнется на него в баре. Теперь он имеет полное право подойти и заговорить с кумиром – не в качестве фаната, а как человек, оказавший ему услугу.
Когда по радио зазвучали первые аккорды «На пути в Вальхаллу», Олег не придал этому значения. Он уже сотню раз слышал эту песню и начал воспринимать ее как нечто естественное и привычное.
– Останови машину, – севшим голосом попросил Илья.
…Когда Крестовского вывели из студии в темную зябкую ночь, он знал, что его убьют. Не будь он так измучен, предпринял бы попытку сопротивляться – хотя она вряд ли бы увенчалась успехом. Он бы, по возможности, усложнил палачам их задачу, если бы напряжение последних суток не лишило его энергии. Он чувствовал себя раздавленным и неспособным к борьбе. Он отчаянно хотел жить, но даже не шевельнулся, когда почувствовал на затылке холодное дуло пистолета.
За мгновение до смерти в его мозгу мелькнула мысль о музыке. Долгие годы Илья сомневался в своем предназначении и не воспринимал свое увлечение всерьез. Только сейчас он наконец понял, что родился, жил и умер музыкантом. Музыка – единственное неизменное, что всегда оставалось с ним рядом и дарило яркие эмоции. И он был хорош в этом. Черт, он действительно был хорош! Он мог написать еще столько всего, если бы ему позволили жить…
У самого уха щелкнул боек пистолета, но выстрела не последовало. Илью втолкнули в машину, он упал, больно стукнувшись плечом о какой-то выступ.
Его привезли обратно в подвал. Похитители заставили поверить его в скорую смерть, лишили его надежды, довели до грани, за которой начиналось безумие. И решили оставить в живых!
Крестовского прорвало. Он метался по комнате, круша на своем пути все, что попадалось под руку. Он разнес в щепки стол и стул, разбил гитару и синтезатор. Он молотил ногами в дверь с такой силой, что дрожали стены. Он кричал, выплескивая клокотавшую внутри ненависть. Из пораненных острыми щепками рук сочилась кровь, но Илья не замечал ничего, кроме темных пятен перед глазами. Весь огромный мир уменьшился до размеров одной ненавистной комнаты, где он провел худшие дни и где сдохнет в одиночестве! Он никогда не увидит родных и близких. Никогда не услышит знакомые голоса. Не почувствует поддержку тысяч зрителей, пришедших на его концерт, не ощутит восторг, охватывающий его каждый раз, когда он выходит на сцену.
