– Часа полтора как… Э-э! Ты чего? Вовка! Ты даже не думай! Слышишь?!
Но Кудрявцев как раз таки думал.
Побросав вещи, он пулей вылетел из кабинета и зарикошетил по коридорам и лестницам управления на выход.
* * *
Свой наблюдательный пункт Хромов оборудовал на широком подоконнике лестничной клетки, на два этажа выше квартиры Алексеевых. С этого места весь двор и ведущая в него с улицы арка просматривались великолепно. Так что, поставь Михалычу задачу убрать Елену посредством снайперского выстрела, даже он, не будучи ворошиловским стрелком, не промахнулся бы.
Но, к сожалению, нынешняя работа предусматривала приземленный, а потому куда как более неприятный, грязный вариант. Для реализации которого Хромов нынче переоблачился в костюм «приблатненного ухаря»: однобортный не первой свежести пиджак, заправленные в прохоря брюки, шарф и надвинутая по самые брови кепка-восьмиклинка. Для довершения облика и дополнительной конспирации ради – пошленькие бутафорские усики, непривычно и неприятно щекочущие ноздри.
В 17:27 из-под арки во двор вкатился изображающий матроса Кузьменков и, как полагается, вразвалочку взял курс в сторону соседнего парадного. Сие телодвижение означало, что на улице Рубинштейна Кузьменков зафиксировал приближение возвращающейся с работы Елены, о чем теперь спешил уведомить стоявшего (вернее, сидящего) на изготовке в подъезде Хромова.
В 17:28 во дворе и в самом деле показалась вдова инженера Алексеева. Михалыч достал из кармана перчатки и, натягивая их, начал неторопливо спускаться по лестнице.
В 17:29 хлопнула входная дверь парадного. Отчетливо послышался сперва гулкий, а затем все более и более отчетливый «цок» женских каблучков.
В 17:30 на лестничном пролете между вторым и третьим этажами встречные галсы Хромова и Елены пересеклись.
Играя образ, Михалыч растянул рот в похабной ухмылке и, восторженно цыкнув зубом, прогнусавил: «Мадамочка! Вы, случа́ем, не меня потеряли?» «Не вас! – нахмурилась Елена. – Разрешите пройти?» «Жаль!» – констатировал Хромов, уступая дорогу. Алексеева сделала один шаг, другой…
Оставшийся за ее спиной Михалыч резко выбросил вперед левую руку, накрывая ладонью рот женщины и одновременно запрокидывая ей голову назад, так чтобы застигнутое врасплох тело, сопротивляясь, невольно изогнулось в пояснице. Одновременно с этим правая рука Хромова вытащила из кармана готовый к употреблению некогда отобранный у одного литовского гопника финский нож и отточенным движением вогнала его под левую лопатку.
«Прости, сердешная», – беззвучно прошептал Михалыч, помогая мгновенно обмякшему телу прилечь, а не рухнуть на ступеньки.
Следующие полминуты ушли на имитацию грабежа: Хромов грубо распотрошил сумочку, деликатно (без «мяса») сорвал с покойницы сережки и ссыпал в карман содержимое ее кошелька, грамотно оставив сам шмель на месте преступления.
В 17:33, как ни в чем не бывало, «приблатненный ухарь» вышел из подъезда. Он нарочито неспешно, дабы успели запомнить, профланировал перед подслеповатыми очами судачащих на скамейке местных старушек и скрылся в подворотне…
* * *
Завидев выходящего на улицу Хромова, водитель припаркованного мордой в сторону 25-го Октября липового таксомотора с липовыми же номерами младший лейтенант госбезопасности Савченко запустил двигатель.
Михалыч равнодушно проследовал мимо служебной машины к ближайшей будке телефона-автомата и, судя по времени нахождения в ней, сделал не один, а сразу несколько телефонных звонков. Лишь после этого он возвратился и забрался в салон:
– Всё? – не поворачивая головы, напряженно спросил младший лейтенант.
– Всё, – подтвердил Хромов и хрипло скомандовал: – Глуши мотор, Савушка!
– Почему?
– По кочану. Табань, я тебе говорю! Надо еще одного пассажира дождаться. Мать его!
– Не понял? Мы же заранее обговаривали, что Кузьменков своим ходом добирается?
– Да при чем тут Кузьменков? – в сердцах ухнул Хромов, болезненным рывком отдирая бутафорские усы. – У нас другая проблема нарисовалась…
* * *
В 17:47 нервы у младшего лейтенанта Савченко сдали окончательно:
– Нет, Михалыч, не дело это – вот так вот стоять-отсвечивать! Расшибёмся, к чертовой бабушке!
– А ты что предлагаешь? Если переставимся в другое место, запросто можем его махануть. Что, мягко говоря, нежелательно. Да не ссы ты, Савушка. Семь бед – один ответ.
– Угу. И баланда на обед. Нет, но какой же, прости господи, придурок! Очень правильно Иващенко поступил, что ссылает его от нас. Вот только это много раньше надо было сделать.
– Савушка, заткнись, а? Твое дело десятое: баранку крути. А анализы анализировать – явно не твой конек.
– Именно что анализы. Не ликвидация, а какой-то кал вперемежку с мочевиной.
– Ликвидация! – передразнил Хромов. – И где только слов таких мудрёных нахватался? – Михалыч в очередной раз скосил глаза в зеркало заднего вида. – Уфф! Вот он, голубь сизокрылый! Летит! Ай, хорошо летит! Сводный, блин, брат Знаменский! – Хромов посмотрел на часы. – Кстати, неплохой результат показал. Хотя я до последнего надеялся, что он все-таки такси поймает.
С этими словами Михалыч толкнул дверцу и шагнул на тротуар, загораживая путь на последнем издыхании бегущему Кудрявцеву. Секунду спустя тот, на лету не опознав в блатаре своего, буквально протаранил Хромова.
– Ради бога, извините! Я… я очень спешу!
– Не извиняю! – прошипел Хромов. – А в Бога не верю. Всё, Володя, остынь. Спешить более некуда.
– Ты?!.. Что?!.. Что с ней?!
– Я сказал – всё! Уезжаем на хрен!
Михалыч силком затолкал Кудрявцева на заднее сиденье таксомотора и запрыгнул следом, командуя:
– А вот теперь, Савушка, давай! Вперед и с песней!
Водитель облегченно втопил по газам.
– Алё, гараж! Форсу не заказывали! Трави по малой.
Младший лейтенант понимающе кивнул и законопослушно пристроился в хвост грузовику-тихоходу – Ты ее?.. Кудрявцев не смог докончить страшной фразы.
– Ну, положим, не я – а ТЫ! Знаешь, как говорят: не виновата курочка, что грязновата улочка.
– Ты!.. ТЫ! – В бессильной злобе Володя сжал кулаки.
Мимо них на противоходе пролетела карета скорой помощи.
– Оперативно подъехали, – машинально отметил водитель.
– Савченко, остановите машину!
– Зачем?
– Поймите, мужики! Я… я должен!
– Чего ты должен? – сердито уточнил Хромов.
– Должен увидеть ее! В последний раз.
– Ой-йо… – страдальчески закатил глаза Михалыч. – Встречал я на своем веку придурков, но чтоб таких… Савушка, а вот теперь, пожалуй, подбрось угольку.
