— Ты едва не погиб, идиот! — заорал он.
Я виновато шмыгнула носом.
— Ну не погиб же…
Джалу сцепил и расцепил пальцы перед грудью, несколько раз глубоко вздохнул.
— Не могу понять, почему ты еще жив… — признался он. — Но если твой организм справился с ядом один раз — это не значит, что в следующий раз ты не склеишь крылья, глупый мальчишка! Так что не зли меня и отдай эту мышь, саламандр-ра тебя раздери!
— Ни за что! — отрезала я, упрямо вздергивая подбородок.
— Ну как знаешь!
Вскочив, дракон заметался по комнате, словно ураган, сметая мебель и обрушивая кухонную утварь.
— Если тебе так не терпится умереть… — процедил он, обжигая меня взглядом, — воля твоя! Но постарайся сделать это за пределами моего замка!
На этой патетической ноте Джалу вылетел из кухни, хлопнув дверью так, что та едва не слетела с петель.
Я всхлипнула, чувствуя, как по щекам текут неожиданные слезы. Только сейчас я сообразила, как же сильно испугалась, и непонятно, за кого больше — за себя или за мышонка… Хотя чего лукавить, собственная жизнь мне все же была дороже, но настоящие герои в таком не признаются…
Вытерев грязной пятерней щеки, я развернула рубашку. Мышонок, будто утопающий за спасательный круг, тут же уцепился лапками за мой палец.
— Эй, малыш, — пробормотала я, — мы умудрились разозлить дракона…
Я подняла руку. Зверек, крепко держась за палец и вися вверх тормашками, захлопал тонкими перепончатыми крыльями.
— Но ведь он волновался… — Внезапно я поняла, что от этой мысли меня распирает настоящее счастье.
Мышонок продемонстрировал ряд острых зубов и вдруг отчетливо произнес:
— Хууб!
Охнув, я поднесла мышонка к глазам.
— Ты что… говорить умеешь?!
— Хууб! — Зверек попытался лизнуть мой нос, вытягивая длинный и яркий, как жвачка, язык.
Похоже, это таинственное слово было единственным в арсенале арахонской мыши.
— А знаешь, у всех приличных домашних питомцев должно быть имя, — наставительно сказала я, слегка потряхивая ладонью в воздухе. Зверек держался крепко. — Как же мне тебя назвать?
— Хууб! — веско сказал мышонок.
Я сделала ему козу, он заагукал, пуская слюнявые пузыри.
— Эй, не указывай мне, я здесь за старшего! — произнесла я сурово.
Зверек виновато запрядал ушами, скрыв глаза за пленочкой нижних век.
— Может быть, Наф-Наф? — спросила я, разглядывая влажный дергающийся пятачок своего питомца.
— Хууб! — пискнул мышонок, демонстрируя крыло с тонкими розовыми прожилками.
— Будешь пререкаться — назову Пафнутием! — строго сказала я.
Зверек молчал, таращась на меня глазами нагадившего в тапки щенка.
— Ну хорошо, — я не могла противиться такому взгляду. — Что ты предлагаешь?
— Хууб… — нерешительно пискнул мышонок, умильно наклоняя голову набок.
Я хмыкнула. Да он из меня веревки вьет!
— Что ж, Хууб так Хууб.
ГЛАВА 8
ДРАКОНЬИ СКАЗКИ
Окончательно сморенный переживаниями и полным желудком, Хууб заснул, свернувшись калачиком в моей ладони.
Не зная, куда пристроить это сопящее чудо, я вернулась в свою комнату и долго искала школьную сумку, благоразумно прихваченную с Земли. Наконец обнаружила ее в дальнем пыльном углу под кроватью. Во внутреннем кармане с помощью салфеток и носового платка я обустроила уютное гнездышко. Лишенный тепла ладони мышонок недовольно завозился и даже попытался саботировать транспортировку на новое лежбище, цепляясь острыми коготками за пальцы, но вскоре смирился и, зарывшись с головой в хрустящие салфетки, засопел с утроенной силой.
Вытерев лоб и чувствуя себя матерью многодетной семьи, я осторожно закинула сумку на плечо так, чтоб она не слишком билась о бедра при ходьбе, и отправилась блуждать по замку.
Ну не сиделось мне на месте! Помнится, в школе я частенько сбегала с уроков и даже пристрастила к этому неблагому занятию прилежного в общем-то Джастина. За что не раз бывала наказана учителями и родителями, слыла разгильдяйкой и злостной хулиганкой. Хотя училась на удивление неплохо. В отличниках, конечно, не числилась, зато регулярно выходила в хорошисты — неблагоприятную статистику разбавляли литература, иностранные языки, к которым я питала слабость, и, как ни странно, физика…
Уж не знаю, почему я вдруг ударилась в школьные воспоминания — то ли из-за сумки с тетрадками, прижатой к боку, то ли из-за того, что скучала по тем временам… Чувствуя предательскую влагу на ресницах, я с силой потерла глаза. «Те времена» — звучало так, будто все было в далеком прошлом… Но ведь я здесь меньше недели! Так откуда это странное чувство, что моя жизнь в родном мире превратилась в выцветший снимок? С каждым днем становящийся все бледнее…
Внезапно я обнаружила, что вот уже некоторое время топчусь возле знакомой двери, окованной стальными полосами. Из приоткрытой щели тянуло мягким теплом и дымом.
Я поймала себя на мысли, что в который раз собираюсь явиться перед драконом с виновато насупленным лицом. Неудивительно, что он хочет как можно скорее избавиться от такого источника неприятностей…
Дверь с недовольным ворчанием отворилась, пропуская меня в комнату.
Сидя на корточках перед камином, Джалу забрасывал в жадную огненную пасть поленца, сложенные рядом аккуратной кучкой.
Мое появление он проигнорировал.
Потоптавшись у входа, я негромко кашлянула. Может, извиниться? Я закусила губу. Извинения были настолько непривычны для меня, что одна мысль об этом приносила почти физический дискомфорт.
— Садись, раз пришел, — не поворачивая головы, произнес дракон.
Обрадованная, я умостилась в большом мягком кресле. Погладила, как старого знакомого, мозаичный столик. Его поверхность была шершавой и странно теплой.
Аккуратно, стараясь не тревожить Хууба, положила на колени сумку.
Нет, все же стоит извиниться. Я набрала в легкие побольше воздуха:
— Джалу…
— Мне не стоило срываться, Лис, — прервал меня дракон. — В конце концов, ты волен поступать так, как считаешь нужным.
В растерянности я подергала мочку уха. Вдруг отчаянно захотелось, чтобы дракон заорал на меня, обругал, как нашкодившего детсадовца. Но тот лишь продолжал демонстрировать равнодушную прямую спину, говоря негромко и размеренно, будто читал скучную лекцию.
— Полагаю, терпимость твоего тела к яду, смертельному для любого существа Мабдата, обусловлена иномирным происхождением. Но на твоем месте я бы не стал рисковать.
