Бархатные солнечные лучи обласкали лицо, а свежий ветер, принесший с собой неповторимый аромат булочек с соседней Пекарной улицы, наполнил рот слюной, а сердце — легкостью.
Шагая вдоль тополей, выстроившихся в строгую армейскую шеренгу, к железным витым воротам, я благодушно насвистывала какой-то незамысловатый мотив. Жизнь казалась уже далеко не такой отвратительной, как всего пару минут назад.
— Ты опять постриглась, как мальчишка? — Ледяные пальцы прикоснулись к затылку.
Я взвизгнула испуганным поросенком, резко развернулась, машинально выставив перед грудью, как щит, сумку.
Светло-серые лукавые глаза за полоской стекла насмешливо оглядели меня с ног до головы.
— Дей, раздери тебя саламандра, ну что ты подкрадываешься, как дикая кошка?! — возопила я, театрально прижимая ладонь к левой стороне груди.
— Ты похожа на воришку, стянувшего рубиновую пепельницу из ректорского кабинета, — заметил Дей, одаривая меня одной из своих фирменных кривых, как анатомические ножницы, усмешек.
— Больно нужно, — проворчала я, все еще пытаясь успокоить сердце. — Клянусь Создателем, общение с тобой рано или поздно сведет меня в могилу! Не понимаю, почему мне еще молоко за вредность не выдают?
— Твоя вредность не то что молока — медали заслуживает, — с серьезным видом кивнул парень.
Я лишь обреченно вздохнула, позволяя Дею галантно забрать у меня тяжелую сумку. Никогда бы не подумала, что умудрюсь сдружиться с сыном тальзарского кэра, аристократом, да к тому же студентом факультета боевой магии — а эти снобы, как известно, нас, драконологов, на дух не переносят и вообще относятся не уважительнее, чем к козявке в носу.
Деймус Гракх был удивительным образчиком всеобщего любимца и объекта ненависти одновременно. Иногда мне казалось, что я — единственный камикадзе, способный выдержать тяжесть его переменчивого, как столичная погода, характера. Впрочем, кажется, сегодня он был настроен весьма благодушно.
Громыхнула молния, и первые холодные капли шлепнулись на лицо. Я задрала голову — над островерхой крышей Академии магии сгустилась черная грозовая туча, время от времени полыхая электрическими разрядами. Туча росла на глазах, толстой гусеницей ползя в сторону жилых кварталов.
Многочисленные жители, прогуливающиеся мимо ворот, без малейшего удивления на лицах принялись раскрывать цветные зонтики, так что вскоре улица стала походить на гигантскую грибницу волнушек и сыроежек.
Помнится, при первом знакомстве с тальзарской модой меня поразило откровенное пристрастие горожан к этому средству защиты от непогоды — они брали с собой зонты всегда и везде, а в гардеробе столичного модника их насчитывалось не меньше десятка — на все случаи жизни. Казалось, типичный житель Тальзара скорее забудет надеть подштанники, чем не возьмет с собой зонт, пусть даже ему всего-то понадобилось выйти за хлебом.
Но вскоре я поняла природу столь нежной привязанности. В самом центре столицы располагалась Академия магии, в стенах которой нередко проводились различные эксперименты, в том числе и с управлением погодой. Именно это, а вовсе не мифический алкоголизм королевского метеоролога, провоцировало неожиданные осадки, вроде снега в разгар лета или ливня погожим весенним утром.
— Рагхарово племя! — неизвестно кого обругала я. — Зонтик забыла…
— Я взял. — Дей раскрыл над нашими головами большой черно-синий купол. — Куда теперь?
— В «Пьяного быка», — прогундосила я, обнаружив вдруг, что мой обонятельный орган на перемену погоды отреагировал совсем уж неприлично, вознамерившись, видимо, получить звание «самого сопливого носа в мире». — Семейство Хо обещалось быть к обеду, а Шенрияра, после недавней выходки в «Цыпе», все равно больше ни одно приличное заведение на порог не пустит.
— Будь на то моя воля, я бы его из зверинца не выпускал, — холодно сказал Деймус.
Я открыла рот, намереваясь заступиться за жертву заочных репрессий, но меня прервал дождь, забарабанивший по зонту с такой яростью, словно имел к нему личные счеты.
Трактир «Пьяный бык» располагался в трех кварталах от академии. Я еле успевала за Деем, идущим в своей привычной манере: широким, размашистым шагом.
Он был на добрых три головы выше меня, и наверняка со стороны мы смотрелись довольно комично, особенно в момент, когда я тайком пыталась дернуть его за волосы, стянутые в блестящую черную косу, бьющуюся по лопаткам во время ходьбы.
Я схватила Дея за рукав, одновременно подтягивая полы своего файтона. Традиционная студенческая форма из черной, плотной, словно бы прорезиненной ткани, напоминающая узкий плащ с декоративной полоской серебристых пуговиц, нашитых от высокого ворота до самого подола, идеально защищала как от жары, так и от холода — будто живая, подстраивалась под температуру тела и окружающей среды. Островерхий капюшон, при желании закрывавший лицо до самого подбородка, вне экспериментальных кабинетов я, как и большинство студентов, носила откинутым.
Почувствовав на своей руке мою озябшую лапку, Деймус чуть замедлил шаг, позволяя подстроиться и перестать наконец шаркать конечностями по мозаичной мостовой.
Я незаметно поглядывала на него, получая истинно эстетическое наслаждение от созерцания аристократической бледной кожи, высоких скул и носа с легкой горбинкой. Редкие капли попадали на очки из цельной полоски дымчатого стекла и тут же испарялись. Разумеется, Дею не нужна была никакая коррекция зрения, но он справедливо полагал, что в очках выглядит солиднее и взрослее.
Надо признать, файтон шел ему неимоверно, чего нельзя было сказать обо мне — черный цвет и невыгодный фасон превращали мою тушку, и без того не блещущую особой мягкостью форм, в нечто совсем уж плоское и непривлекательное. Меня до сих пор частенько путали с противоположным полом, что, впрочем, не особенно расстраивало — есть множество гораздо более весомых поводов всласть порыдать в подушку…
Несколько встречных горожан, выглядывая из-под зонтов, приветственно приложили пальцы к козырькам кепи, в ответ мы с Деем слегка поклонились — студентов Академии магии в столице уважали, любили и самую чуточку побаивались.
Спустя четверть часа мы наконец подошли к дверям «Пьяного быка».
На испещренной косыми струями дождя вывеске красовался явно довольный жизнью бык сочного красного цвета, ловко сжимающий раздвоенным копытом пивную кружку, причем подозрительный пятачок и нахальная морда делали его похожим на типичного гоголевского черта.
Я резво перескочила из-под зонта под широкий металлический козырек. Сквозь приоткрытую дверь доносились ровный гул человеческих голосов, звон столовых приборов и одуряющий запах жаренного со специями мяса.
Я обернулась к Дею, тот не спешил складывать зонт.
— Идешь? — неуверенно спросила я, подтягивая ворот файтона как можно выше — порывы ветра становились все холоднее.
Парень отрицательно мотнул головой.
