Двое стражников с факелами встретили нас у ворот и провели в глубь крепости. Здесь все походило на обыкновенный дорожный лагерь: те же палатки для простых солдат, такие огромные, что можно было смело называть их бараками, и высокие шатры с тяжелыми бархатными пологами для офицеров. Между палатками высились самые настоящие пионерские костры, возле которых, сидя полукругом, грелись люди. На кострах поменьше готовили что-то съестное в подвесных котелках.
Наше появление внесло некоторое оживление в ряды солдат, впрочем, оно было скорее настороженным, чем дружелюбным. Я затылком ощущала цепкие взгляды, брошенные из-под нахмуренных бровей.
Претор приказал нам разбиться на отряды и выстроиться в центре крепостной площади, а сам направился к самому богатому шатру. Навстречу ему, откинув украшенный кисточками полог, вышла высокая фигура в сером плаще, обнимающем хрупкие плечи тяжелыми складками. Плащ, сшитый из шкуры василиска, прочной как сталь, был настоящей драгоценностью — я невольно залюбовалась тем, как отражаются блики костров на его мелких серебристых чешуйках.
Когда женщина (очень уж хрупкими были белые запястья, мелькнувшие в прорезях плаща) откинула капюшон, я сдавленно ахнула. Удивление мое было таким огромным, что я зашаталась, как перебравшая сидра бродяжка, и Дею, стоявшему рядом, пришлось поддерживать меня за локоть.
— Ваше величество, королева Аурелия, — претор Таал Гра сложил одну из пар своих рук в молитвенном жесте и чуть наклонил сверкающую, как медный таз, голову, — рад нашей встрече.
— И я рада тебе, славный Таал Гра, — сказала королева, повторяя его жест.
Это действительно была она — моя давняя знакомая и неудавшаяся «дама сердца» Аурелия, правда, скромный титул принцессы был ей уже не к лицу.
Справившись с секундной слабостью, я рассматривала Аурелию с жадностью брошенной женщины, углядевшей в ресторане бывшего мужа с молодой пассией. Она нисколько не похорошела: все «ценное имущество» в виде крючковатого носа с неаккуратной россыпью веснушек, кустистых бровей и нездоровой желтоватой кожи было при ней.
И все же что-то безусловно изменилось… то ли осанка — прямая, как шпага, то ли глаза — удивительно ясные и серьезные, то ли губы — без тени прошлых капризных кривляний, жесткие и обветренные… Все эти едва уловимые мелочи не делали Аурелию красивей, но, бросив лишь один взгляд на эту властную, суровую женщину, вряд ли теперь кто-нибудь усомнился бы в том, что перед ним — королева Акмала.
На секунду у меня возникла паническая мысль, что Аурелия может признать во мне «славного рыцаря ордена Храброго Пятачка», но я тут же вспомнила о наличии конспираторских кудряшек, да и с нашей последней встречи прошло почти четыре года. Вряд ли королева, отягощенная управлением целой страной, обратит внимание на такую мелочь, как полузнакомое лицо в толпе…
Снова приподнялся полог шатра, пропуская фигуру невысокого приземистого мужчины, закованного в латные доспехи. На этот раз я не столько удивилась, сколько обрадовалась: вид господина Ромуальдо, Шалтая-Болтая и грозного победителя драконов в одном лице, вызвал у меня совершенно счастливый оскал от уха до уха.
— Фельдмаршал, — Таал Гра снова поклонился, правда, уже с чуть меньшим почтением.
— Тысяча бесхвостых василисков! — пробасил господин Ромуальдо, браво подкручивая усы. — Инквизиция соизволила прислать подкрепление? В тот самый момент, когда мы уже почти одержали победу?!
— Супруг мой, вы приукрашиваете положение дел, — с тяжелым вздохом сказала королева Аурелия. — Милсдарь Таал Гра, позвольте пригласить вас в наш шатер. Нам нужно многое обсудить. Ваши люди могут разместиться в любых понравившихся палатках…
— Они поставят свои, — сказал Таал Гра.
С этими словами он подозвал одного из трибулов, быстро отдал распоряжения, после чего скрылся в королевском шатре.
Сославшись на срочную необходимость удовлетворить насущные нужды, я улизнула, чтобы пошататься по окрестностям. Остальные инквизиторы, старательно пыхтя, превращали маленькие лоскутки ткани, извлеченные из дорожных сумок, в огромные, иногда двухэтажные, палатки, больше похожие на дома.
Земля под ногами была вытоптана, кое-где пробивалась сухая трава и виднелись остатки серых мраморных плит, которыми когда-то давно мостили центральную площадь крепости.
Я поднялась на одну из башен по выщербленной каменной лестнице, пару минут потаращилась на горизонт, где в звездной темноте виднелись неровные очертания далеких холмов.
Дозорные на башне встретили меня настороженными взглядами. Неровный свет факелов, закрепленных между каменными блоками стены, освещал их суровые бородатые лица, наполовину скрытые металлическими шлемами. Вообще весь их облик нес на себе отпечаток дремучего Средневековья — все эти мечи, доспехи, мрачная небритость…
Для столичного жителя любое холодное оружие, чуть опаснее, чем кухонный нож, воспринималось как варварство и пережиток прошлого. Да, Инквизиция, столетиями охранявшая покой имперцев, здорово их разбаловала… Но я не была коренной тальзаркой, поэтому вид здешних воинов вызывал во мне лишь живое любопытство и смутную ностальгию по тем временам, когда я, в бытность свою на Земле, увлекалась толкиенизмом и носилась, как ошпаренный подсвинок, по сосновым лесам в пригороде Питера, размахивая деревяшкой и путаясь в самодельной тунике…
Правда, сейчас это была уже не игра, по крайней мере не столь безобидная.
На круглых открытых площадках, асимметрично расположенных вдоль стены, громоздились странные сооружения, похожие на огромные арбалеты. Напрягшись, я выудила из архивов памяти название — «баллиста».
Некоторые из баллист были оснащены стрелами, больше похожими на копья, другие, издали напоминавшие гигантские ложки на подпорках, швырялись округлыми черными комками.
Цепляясь пальцами за края бойниц, я подошла к одному из сооружений — возле него суетились двое мужчин. Один — пожилой, крепкий, в длинной кожаной куртке и странного вида шапке, похожей на лётный шлем. Он что-то подкручивал в баллисте гаечным ключом, время от времени протирая металлические перемычки промасленной тряпицей. Второй — совсем юный, в рваной меховушке на голое тело и коротких штанах, обнажающих тощие ободранные коленки, старательно утрамбовывая в шарообразную форму, сворачивал сеть крупного плетения из черных блестящих веревок. На руках у него были толстые и длинные, по локоть, перчатки из неизвестного мне материала. Похоже, именно этой сетью они и собирались зарядить баллисту.
Некоторое время я с любопытством наблюдала за работой «гномов-механиков» (как я окрестила про себя эту колоритную парочку, хотя роста оба были совсем не карликового).
Наконец младший, в упор уставившись на меня слегка косящими темными глазами, сказал, смешно выпячивая нижнюю губу:
— Чего надоть? Работаем, не видите?
— Вижу, — ответила я как можно дружелюбнее.
Помню, в детстве в окрестностях дачи я нашла ежика: он свалился в мусорную яму и громко там копошился — то ли пытаясь выбраться, то ли пребывая в безумном ажиотаже от обилия съестного. Накрыв зверька полотенцем, я принесла его домой и долгое время прикармливала молоком. Вначале он грозно фырчал и даже кусался, но после привык ко мне так сильно, что всегда возвращался к порогу дома и сопел у двери до тех пор, пока его не впускали… Правда, потом мне пришлось уехать, а на следующее лето он уже не вернулся.
