– Господа, начинайте! – громогласно объявил Лунин и отошел в сторону.
Противники сдержанно отсалютовали шпагами друг другу и встали в позицию. Граф больше тяготел к французской школе фехтования, поэтому принял соответствующую позу: отклонил корпус немного назад, правую руку согнул в локте, левую поднял вверх и выставил вперед шпагу почти горизонтально. Алабин придерживался русского стиля фехтования: прямой корпус, левая рука за спиной шпага выставлена вперед, но под углом.
Клинки скрестились и сталь зазвенела. Стоун сделал разведывательный выпад – Алабин отразил его. И тут же поручик проверил графа хитроумным приемом – Стоун его молниеносно разгадал.
Вжик, вжик, вжик! – завязались фехтовальные шахматы. Каждый пытался перехитрить соперника на ход, на два, а то и на три. Силы были равные, и никому из бойцов не удавалось нанести решающий укол. Поочередно плетя хитроумные комбинации, кружа, атакуя и отступая, дуэлянты залезли в мокрый снег по колено. Драка в глубоком снегу оказалось энергозатратной, но результативной. Граф оцарапал поручику плечо, а Алабин ткнул его шпагой пониже локтя… Вот и пролилась первая кровь! Она точилась из ран дуэлянтов капля за каплей, падая на снежное покрывало.
Лунин скомандовал:
– Господа, выбирайтесь из снега и займите старые позиции! Ваше принципиальное разбирательство весьма затруднительно в таких условиях!
Дуэлянты встали на прежние позиции. Оба тяжело дышали и вытирали пот со лба. Они медлили с атакой, стараясь немного передохнуть и набраться сил. Но Михаил поторопил их.
– Commencez, messieurs!
[14]
– решительно дал команду Лунин.
Дуэлянты активно задвигались. Клинки снова скрестились в яростной схватке, да так, что посыпались искры.
Граф, пытаясь поразить поручика прямо в сердце, поскользнулся на ледяной присыпанной снегом кочке и оцарапал лишь грудь противнику. Алабин показал Стоуну шпагой, мол, поднимайтесь граф, поднимайтесь.
– Чур, не считается, ваше сиятельство! В следующий раз будьте ловчее! Возможно, вам повезет! – насмешливо крикнул Алабин. – И не лежите долго на снеге, в противном случае вы можете простудиться!
Стоун не на шутку разозлился на кавалергарда. И по многим причинам. Во-первых, его задела реплика противника. Во-вторых, взбесило свое нелепое падение. И, в-третьих, граф был раздражен тем, что до сих пор не может поразить соперника. Честь английского посланника была невероятно задета и оскорблена. Англичанин внутренне собрался и что-то задумал…
Он ловко поднялся на ноги и снова ринулся в атаку!..
Вжик, вжик…
И вот обманное движение, и резкий стремительный выпад! Он был настолько молниеносным и резким, что поручик не сумел его отразить – и сразу острая боль пронзила грудь поручика.
В глазах Дмитрия тут же потемнело, и слабость накрыло его с головой.
– Алабин, что с тобой?! – услышал последние слова Лунина поручик и потерял сознание…
* * *
Дмитрий открыл глаза…
Возле него суетился доктор Тереньтев. В руках у него был кусочек бинта, пропитанный нашатырным спиртом. Видимо резкий и сильный запах бесцветной жидкости и привел в чувство Алабина. Рядом стояли бледные Лунин и Давыдов. И матушка. Зинаида Ивановна в ужасе смотрела на раненого сына, тихонько плакала и заламывала руки. Дмитрий облегченно вздохнул. Его, оказывается, привезли домой. И он жив. Хвала Всевышнему! Рана была его искусно перевязана Терентьевым, и жизни поручика ничего не угрожало.
– Уф, слава царице небесной, наш Митя пришел в себя! – повеселел Давыдов.
– Аллилуйя, он жив! – взбодрился Лунин.
– Господи, ты услышал мои молитвы! – оживилась Зинаида Ивановна и на ее глазах вмиг высохли слезы.
Все дружно и троекратно перекрестились.
– Тебе несказанно повезло, Алабин! – сказал Давыдов. – Во-первых, ты остался жить. А во-вторых, никто покамест не узнал о нашей дуэли. Граф Стоун и его секунданты хранят гордое молчание: они знают, какие последствия их ожидают в случае огласки поединка. Правда, ради того, чтобы обезопасить всех нас от гнева вышестоящих особ и подстелить соломку, мне с Луниным пришлось рассказать все Депрерадовичу. Он встретился нам по пути. Николай Иванович сначала попенял нам за сию провинность, но затем пообещал нас заслонить и сокрыть наш проступок. Для лиц несведущих придуманы две версии твоего временного отсутствия в полку. Первая версия проста как перст: ты, Митя, простудился и заболел. Коли станут глубже копать, то на авансцене разбирательств появляется другая версия: ты и Лунин фехтовали и дурачились, и Михаил якобы случайно уколол тебя. Вот такой коленкор, Митя. Неплохо придумано? А самое главное, все уловки согласованы с вышестоящим начальством. Мы сильно рисковали, поведав Николаю Ивановичу о наших приключениях, но сей риск оправдался. Так что пока ни о чем не беспокойся, мой друг, и выздоравливай.
Алабин кивнул.
– Давай выздоравливай! – пожал руку поручику Лунин. – Не сегодня-завтра мы тебя навестим.
– Держись, Митя! Мы еще повоюем! – сказал Давыдов. – Жди нас снова в гости.
– Поправляйтесь, милостивый государь, Дмитрий Михайлович, пейте лекарства и пилюли. И главное поменьше вам нужно волноваться! Да поболее положительных эмоций! – пожелал на прощание раненому доктор Терентьев.
– Благодарю вас друзья, что вы спасли меня и привезли домой. Без вашей помощи я бы пропал. Прощайте…
Друзья откланялись, а матушка вместо того чтобы пожалеть сына принялась его отчитывать:
– Ах, ты, олух царя небесного! Что ты сотворил! Ты чуть не погубил себя! Из-за сей подлой изменщицы! Ах, эта Катька! Имеет мужа да к тебе еще лезет! Играется с тобой как с котенком! А ты, дурачок взрослый, бегаешь за ее привадами! Да была бы она хоть красива собой, а то тоща как хлипкая береза – гляди преломиться надвое! И глазища как блюдца! Так и зыркает ими! Господи, чем она тебя приворожила?! Какими заговорами?! Какими ужимками? Ты из-за нее чуть не отправился на небеса к Всевышнему! Закружила она тебе голову – а сама опять в Англию свою укатит. Нужен ты ей сто лет! Изменница! И глазастая вертихвостка! Да такая, коих свет еще не видывал!
– О, господи, матушка, престаньте Катю чернить! Я ее люблю – и довольно скверных и пустых слов! Коли нужно я и на самом деле умру за нее! Как в первый, так и в сотый раз!
– Ты с ума сошел от ее чар, сынок! Сегодня же оправлюсь к знахарке, чтобы дала отворот тебе от непутевой Катьки…
– …Матушка не смей! Не смей это делать, в противном случае я покончу с собой! Я…
И тут Алабин потерял сознание. И только в этот момент Зинаида Ивановна пришла в себя и забыла о ненавистной Екатерине Разумовской. Она не на шутку испугалась и побледнела. И принялась трясти сына за плечи.
– Митя, что с тобой?! Ты жив?! Что же я, старая дура, накричала на сыночка дорогого, а у него снова и случился приступ! Эй, Пелагея, эй Герасим! Бегите за доктором, покамест он далеко не уехал. Ежели не догоните, то тогда до нашего врача, Василия Петровича, доскочите, пусть прибудет незамедлительно! Скажите, Дмитрий Михайлович помирает!..
