— Русия, значит? — задумался Субудэй. — А он, выходит, русин.
— Выходит так, воевода, — согласился Плоскиня.
— Этот Лука-аныч шаман? — сверкнул глазом Субудэй. — Колдун?
— Говорит, что нет.
Старый монгол удовлетворенно кивнул:
— Бэлэг тоже утверждает, что не чувствуют в нем колдовства. К тому же русин слишком боится умереть, а по-настоящему сильному илбэчину неведом страх смерти. Смерть для сильного колдуна — лишь начало новой жизни, которая таит в себе еще больше возможностей, чем прежняя.
— Но как же самобеглая колесница, с которой русина сдернули арканом? — вмешался Джебе. — Что это, как не порождение демонической силы?
— Хороший вопрос. — Субудэй снова взглянул на переводчика-тайлбарлагча. — Правильный вопрос.
Бродник пожал плечами:
— Русин говорит, будто за Туманом много таких телег. И будто им не нужны лошади, потому что сила лошадей кроется в самих колесницах.
— Значит, все-таки колдовство?! — прищурился Джебе.
— Если верить пленнику, лошадиная сила заключена в повозки не колдовством, а мастерством.
— Чьим мастерством? — уточнил Субудэй.
— Ремесленных людей, — не очень уверенно ответил бродник.
— Разве есть на свете такие умельцы? — вновь вскинулся Джебе. — Пленный русин лжет. Священный Джасак велит карать лжецов смертью.
Плоскиня развел руками, обращаясь поочередно к Субудэю и Джебе:
— Прости, мудрый воевода, прости, пресветлый князь. Я говорю, что услышал и что понял из услышанного. И как понял. Пленник утверждает, что железную колесницу приводит в действие огонь, горящий внутри.
— Так не бывает! — Джебе вскочил на ноги и ударил кулаком по воздуху. — Такого не может быть! Это невозможно!
— Маловероятно, я бы сказал так. — Субудэй задумчиво смотрел в багровые угли. — Но вспомни, Джебе, цзиньские пороховые стрелы-хоцзян. Они летят дальше пущенной из лука стрелы, потому что их тоже толкает сила огня и дыма. Вспомни, как поначалу мы принимали эти огненные стрелы за плевки демонов, а позже сами использовали гремучий порошок, которым снаряжают хоцзян, для разрушения цзиньских стен.
Джебе умолк и вновь сел к огню. Субудэй продолжил:
— Что Лука-аныч делал среди ночи в полях высокой пшеницы? Охранял ее?
— Нет, он ее крал, — ответил бродник.
Субудэй неодобрительно покачал головой:
— Этот старик вор? Беглый раб? Недостойный изгой достойного рода?
— Нет, он свободен, и его никто никуда не изгонял.
— Тогда почему он тайком крадет не принадлежащее ему зерно? В Джасаке нашего Великого хана сказано, что воровство должно жестоко караться. Здесь другие законы?
— Пленник сказал, что ему не хватает пищи.
— Вот как? — Субудэй свел брови. — Русины, владеющие бескрайними полями высокой пшеницы, не способны накормить стариков? Или их ханы вовсе не заботятся о благополучии своих людей? Или они настолько жадны и неразумны, что не довольствуются причитающейся им частью урожая, а забирают все и изобилие затуманных земель обращают лишь себе на пользу?
— Этого я не знаю, воевода, — пожал плечами бродник. — Этого я не смог понять.
— Ладно, это беда русинов — не наша беда. Скажи лучше, не прячутся ли в землях за Туманом кипчаки? Что говорит об этом пленник?
— Он никогда не слышал о таком народе, хотя в Русии живет много разных племен.
— И кто же управляет русинскими племенами?
— Лука называет своего правителя… — бродник наморщил лоб, вспоминая и силясь выговорить незнакомое слово, — Пе-рез-ден-том — так он его называет.
— Странное имя, — нахмурился Субудэй. — Сколько войск у здешнего Пэрэздент-хана?
— Пленник не знает. Говорит, что не знает. Говорит, что много. Говорит, у русинского Пе-рез-ден-та очень сильная дружина.
— Все так говорят, — криво усмехнулся Джебе. — До тех пор пока не сталкиваются в бою с нашими туменами и не бегут, поджав хвосты, подобно трусливым шакалам.
* * *
Субудэй вздохнул и грузно повернулся к нойону всем телом.
— Твоя храбрость похвальна, но излишняя самонадеянность вредна, Джебе, — сухо и строго произнес старый монгол.
— Храбрость способна искупить многое! — вызывающе воскликнул Джебе.
— Однако не все, — проворчал Субудэй. — Далеко не все. Иначе Великий хан не ломал бы хребты тем горячим тысячникам, которые рвутся в бой впереди своих нукеров, вместо того чтобы умело командовать воинами и тем добиваться победы.
— Но Субудэй-гуай!
— Недооценивать врага неразумно и опасно, — назидательно произнес Субудэй, поднимая перед лицом нойона грязный крючковатый палец. — Тем более такого врага, о котором почти ничего не известно. Мы одерживаем победы лишь потому, что заранее готовимся к встрече с сильным противником. Даже с еще более сильным, чем он является на самом деле. Не следует делать исключений и в этот раз. Особенно в этот.
— Мы одерживаем победы благодаря отваге и воинской доблести, — вспыхнул Джебе. — И в этой войне…
— Не горячись, Джебе-нойон, — сурово оборвал Субудэй. — Не спеши оказаться без коня впереди кибитки, иначе будешь раздавлен. О войне за Туманом речи пока не идет. Наших врагов-кипчаков, если верить полонянину, там нет. С русинами же нам воевать ни к чему. Быть может, удастся заключить с ними выгодный мир.
— Великий хан не одобрил бы такого решения, — покачал головой Джебе.
— А я считаю иначе. Великий хан не одобрил бы слепого безрассудства. Великий хан не одобрил бы бессмысленной гибели своих туменов в чужих землях.
— Великому хану нужны слава и победы!
— Это нужно тебе, Джебе, — сказал, усмехнувшись, Субудэй. — Ты бредишь славой и победами. А Великому хану непозволительно мечтать только о воинской доблести. Великий хан должен быть мудр и осмотрителен. Великому хану не нужны неоправданные потери.
— Великому хану нужны покоренные народы и новые земли! А для этого придется воевать.
— Да, если от войны больше пользы, чем вреда. Войну легко начать, но трудно прекратить, когда она становится невыгодной. А ведь войны не всегда бывают победоносными. Иногда они приводят и к поражениям, Джебе-нойон.
— Наши воины непобедимы!
— Потому что до сих пор они сражались с врагом, которого знают и умеют побеждать. Сейчас все по-другому. Мы не знаем затуманных земель. Мы не знаем, что за люди или демоны живут на них. А воевать в незнакомых землях с неведомым врагом — опасно и неразумно.
Далаан слушал, опустив глаза. Неловко было присутствовать при споре двух прославленных темников. Хотя секрета из таких споров давно не делал никто. О пререканиях, возникающих порой между старым Субудэем и молодым горячим Джебе, по тумену ходили легенды. Так уж устроен мир, что прозорливая мудрость не всегда способна ехать в одном седле со слепой яростью.
