Выйти бы только с заложником наружу! А дальше? Дальше — по ситуации. Сколько народу там может поджидать? Пара десятков человек? Полсотни? Сто? Да хоть двести!
Он потребует машину. Или коня. Или будет уходить с пленником к шоссе на своих двоих. С КПМ его везли, в общем-то, не очень долго. Трасса должна проходить где-то поблизости, и уж он ее как-нибудь отыщет.
Ханучаев вытолкнул заложника из-под полога юрты, сам скользнул за ним.
И застыл на месте.
Юрта, из которой он вышел, стояла на широком вытоптанном участке. Неподалеку висел странный туман — необычайно плотный, похожий на воронкообразную чашу, поставленную на землю, неподвижный — будто замороженный.
А вокруг раскинулась необъятная дикая степь. Сплошная целина, которой — Ханучаев точно знал — никак не могло быть поблизости от Южанска. Но самое скверное оказалось даже не это. В степи всюду, покуда хватало глаз, горели костры. Степь была заставлена войлочными шатрами и палатками, между которыми бродили кони и люди. Много, бесчисленное множество костров, шатров и палаток широкими кольцами окружали большую юрту и сгусток молочного тумана.
Ханучаев в ужасе понял, что и юрта, и туман располагались в центре огромного лагеря. И лагерь этот уже пришел в движение. Люди — пешие и конные, в доспехах, с саблями, копьями и луками — стягивались к центру.
Какие сто человек?! Какие две сотни?! Народу здесь было больше, гораздо больше! Здесь были тысячи, может быть, десятки тысяч человек.
Перед Ханучаевым уже выстроились в несколько рядов стрелки с натянутыми луками. Справа и слева тоже подступали вооруженные воины. Его окружали, прижимали к юрте, брали в плотное полукольцо, через которое нипочем не прорваться.
Ханучаев почувствовал, как от ужаса шевелятся волосы на голове. Куда он попал? Как он сюда попал?!
Былое ощущение участия в массовке исторического фильма ушло окончательно и безвозвратно. Приходило иное ощущение — болезненное ощущение непостижимой реальности всего происходящего.
Нет, никакое это было не кино. Но тогда что?
Потрясение от увиденного было слишком велико, чтобы сохранить самообладание и холодность рассудка. Заложник, видимо, почувствовал его замешательство и ощутил, как ослабла хватка. Монгольский колдун в расшитых побрякушками одеждах вырвался из рук Ханучаева и, взвизгнув, бросился в сторону.
Ханучаев машинально поднял пистолет. Однако стрелять в колдуна не стал. Тратить на другого последний патрон было бы сейчас непозволительной роскошью.
Он не понимал, что происходит вокруг, однако прекрасно понимал, что его теперь ждет, что сделают с ним эти дикари. Это непонимание и понимание наложились друг на друга, побуждая к действию.
К последнему.
Ханучаев затравленно озирался и чувствовал, как сходит с ума. Степь. Монголы. Бескрайняя степь. Бесчисленные монголы. И некуда податься. Негде искать спасения. И нет разумного объяснения случившемуся. И для побега никакой возможности тоже нет. С самого начала не было. Он просто не знал этого, потому что прибыл сюда с мешком на голове, а потом оказался в замкнутом пространстве юрты.
Зато теперь он знает. Пусть не все. Но, по крайней мере, самый очевидный, самый лучший выход для себя — знает!
Младший лейтенант милиции Баатр Ханучаев прислонил ствол пистолета к виску. На этот раз — к своему.
И, едва ощутив кожей теплый металл, нажал на курок.
* * *
Нукеры обступили мертвого русина со всех сторон. Над трупом стояли Субудэй, Джебе и Бэлэг. Далаан тоже находился рядом.
Череп русинского тайлбарлагча был расколот. Возле мертвеца лежала короткая огненная трубка.
— Скажи, Субудэй-гуай, почему хальмг убил себя? — заговорил Джебе. — Его устрашил вид наших туменов или он осознал неотвратимость кары за содеянное?
— Наверное, имело значение и то и другое, — не сразу ответил Субудэй. — Но все же, я думаю, главная причина заключалась в том, что этот русин не подозревал о существовании Тумана.
Субудэй угрюмо смотрел на разбитую голову пленника. Словно ворошил взглядом расплескавшуюся кровь и мозговую слизь.
— Хальмг был схвачен в своем мире, — продолжал мудрый богатур. — В мире железных повозок, каменных дорог, больших городов и высокой пшеницы. Потом с мешком на голове его привезли сюда. А этот мир ему чужд и незнаком. Этот мир внушил ему страх больший, чем страх смерти. Когда дерзкий хальмг вышел из гэра и понял, что находится не на своей земле, он почувствовал себя как всадник, из-под которого выбили седло. Такое бывает с людьми, испытывающими большое потрясение. Хальмг не знал, как найти дорогу обратно, и утратил веру в спасение. Поэтому он предпочел умереть.
Помолчав немного, Субудэй добавил:
— Что ж, ему повезло. Это была легкая смерть. Я бы ему такую не подарил.
Из гэра вынесли гвардейцев-кэкэритэнов, которых расстрелял русин. В доспехах зияли небольшие, словно гвоздем проткнутые, дырки, однако насквозь русинское оружие не пробило ни одного тела.
Бэлэг наскоро осмотрел всех троих. Двое были мертвы, один — ранен. Рана оказалась тяжелой: у нукера горлом шла кровь. Воин дышал хрипло и трудно, не имея сил даже стонать. Сильно кровило из-под панциря. В ответ на вопросительный взгляд Субудэя шаман покачал головой: не жилец.
— Далаан, избавь его от мучений, — хмуро приказал Субудэй.
Что ж, на службе у Субудэя-богатура приходится выполнять всякую работу. Такую — тоже. Неприятно, конечно, но к чему достойному воину лишние страдания перед неминуемой смертью. И к чему сомнения?
Далаан опустился перед раненым на колени. Далаан знал его. Хороший воин. Меткий и ловкий лучник-мэргэн.
— Не держи на меня зла, — проговорил Далаан, покрепче обхватывая голову раненого. — Я хочу лишь унять твою боль.
Ни ответить ему, ни кивнуть обессиленный воин уже не мог. Он лишь двинул веками в знак согласия. Далаан выдохнул. Резко и сильно крутанул голову.
Хруст позвонков. Непродолжительная агония. И вот уже не два, а три мертвых кэкэритэна лежат у ног Субудэя.
— Теперь отойди, Далаан, — велел старый военачальник. — Подойди ты, Бэлэг.
Шаман приблизился к трупам, и Субудэй отдал неожиданный приказ:
— Вскрой раны этих воинов, Бэлэг.
Шаман удивленно поднял голову:
— Зачем, Субудэй-богатур? Это может не понравиться душам погибших.
— Они простят нас, — твердо сказал Субудэй. — Ты — шаман, и твоя забота сделать так, чтобы простили. А теперь вскрой раны и покажи то, что найдешь в них.
— Что там можно найти, Субудэй-гуай? — вмешался Джебе.
— Пока не знаю, — задумчиво отозвался Субудэй. — Сегодня я видел огненную трубку русинов в деле. И я хочу понять, чем она стреляет.
