— Мне это тоже непонятно, непобедимый, — ответил нойон.
Субудэй кивнул:
— Русинов сложно понять. Трудный язык, странный народ, ни на что не похожие обычаи, неведомая жизнь. Чужой мир, от которого можно ждать чего угодно… Но продолжай, Джебе. Говори, что происходит сейчас на правом берегу русинского Тана. Хорошие вести всегда отрадно слышать.
— Мы окружаем город, чтобы никто не мог ни выйти из него, ни войти в него.
— Правильно, — одобрил Субудэй.
— Мы выставили харагуулы на перекрестках улиц и на площадях.
— Хорошо.
— Мы останавливаем стрелами железные повозки и убиваем тех, кто пытается сопротивляться.
— Верно.
— Мы захватили самые большие и красивые дворцы.
— И это тоже правильно. Властители любых земель всегда строят для себя лучшие дома. Но удалось ли найти кого-нибудь из управителей русинского города? Удалось ли отыскать здешних военачальников, сановников или ханского наместника? Расскажи мне о важных пленниках, Джебе.
Молодой нойон поник:
— Прости, непобедимый, русинские вельможи и сановники либо сбежали, либо укрываются от нас. В этом городе слишком много народа. Так много, что невозможно пленить всех, ибо столько пленных нам не устеречь и не прокормить. На такое количество полонян нам не хватит веревок. Русины сильно напуганы. Некоторые, особенно те, кто живет на окраинах, обезумев от ужаса, покидают город, и остановить их можно, только убив. Остальные прячутся в своих башнях-гэрах за запертыми железными дверьми. Никто не понимает нашего языка. В таком хаосе трудно найти русинских управителей. Но если ты пожелаешь, мы попросту истребим всех.
Субудэй недовольно сжал губы:
— Нет, Джебе. У меня много вопросов, а от мертвых русинов мы не узнаем ответов. Резню — прекратить. Страх хорош в меру, и доводить русинов до отчаяния не нужно, тем более раз их так много. Я не хочу надолго увязнуть в этом городе.
— Тогда как ты прикажешь поступить, Субудэй-гуай?
— Хватайте всех, кого можно схватить, и гоните пленников на площади.
— Велишь казнить их там, всех скопом?
— Нет. Пусть русины сами укажут нам тех, кто поставлен над ними.
— А если они не укажут?
— Тогда мы постараемся увидеть это сами. Обычно в толпе хорошо видно, кто привык командовать, а кто — подчиняться. Да и еще! Если вдруг отыщутся пленники, способные стать тайлбарлагчами, доставить их ко мне.
— Такой пленник есть! — вскинулся Джебе. — Пленница, вернее. Далаан, чья сотня ворвалась в город первой, захватил русинку, которая хорошо говорит по-монгольски.
— Так чего же ты молчишь, Джебе? — сердито прокряхтел Субудэй. — Где Далаан? Где его пленница? Пошли за ними гонца. Сюда обоих! Немедленно!
Глава 36
Косов, ни бельмеса не смысливший в монгольском языке, чувствовал себя безмолвным статистом. Монголы, правда, вынули у него изо рта вонючий кляп, но дали понять, что заткнут рот снова, если пленник начнет шуметь.
Косов предпочел молча наблюдать за происходящим. А что еще делать? Руки-то развязывать ему никто пока не спешил.
Зато Ритка говорила за двоих. Сеструха вообще развила бурную деятельность. Первым делом она указала монголам, где лежит посольское золото. Гости из прошлого вскрыли боевым топором багажник разбитой полковничьей «бэхи», взвалили тяжелый кожаный баул на конский хребет, а затем, насколько понял Косов, отправились на поиски самих послов.
Ритка шла в проводниках. Косов плелся сзади, на аркане.
Когда добрались до управления ФСБ, все уже было кончено. Немногочисленные чекисты, защищавшие здание, перебиты. Штурмовавший управу монгольский отряд тоже потерял трех или четырех человек. Послов нашли все в той же подвальной камере. Мертвыми нашли.
Арестанты вповалку лежали друг на друге. На руках — наручники. На полу и стенах камеры — кровь и вышибленные мозги. От задержанных избавились старым испытанным способом: пуля в затылок. Стреляли в упор, так что у пришельцев-хрононавтов не было шансов. То ли это полковник велел «позаботиться» о пленных подобным образом. То ли охрана расстреляла арестантов по собственной инициативе, когда начался штурм здания… Косов все же склонялся к первому варианту, хотя это теперь было не важно.
Гибель послов осложнила и без того непростую ситуацию. Косова и Ритку вывели из управления и взяли в плотное кольцо. Стражники-монголы заметно помрачнели и все чаще бросали на них недружелюбные взгляды. Не нужно было знать монгольского языка, чтобы догадаться, о чем шепчутся между собой кочевники. Дикари жаждали мести. Однако предводитель отряда, являвшийся здесь кем-то вроде комвзвода, не спешил вершить самосуд.
— Митька, — шепнула Ритка, улучив момент. — Давай так: что бы ни случилось — молчи и не вздумай геройствовать.
— Ага, — скривился Косов, — а если тебя убивать будут?
— Не будут, — уверенно ответила сестра. — Ничего со мной не сделают. По крайней мере, сейчас. И с тобой тоже ничего не случится.
— Они сами тебе это сказали? — хмыкнул он.
— И сами — тоже. Монголам позарез нужен переводчик, а я без тебя помогать им не стану. Думаю, они уже это просекли. И скоро поймут, что другого знатока монгольского в Южанске днем с огнем не сыщешь.
Это было не самодовольное хвастовство, это была правда. Полковник, во всяком случае, сумел найти только Ритку. А уж с его-то возможностями…
Раздался стук копыт. К управлению ФСБ подлетел всадник на взмыленной лошади. Перекинувшись несколькими словами со «взводным», носившим на левом запястье кольцо от наручников, наездник ускакал прочь. Вестовой, что ли? Да, похоже, предводитель монгольского отряда получил какой-то приказ.
На этот раз арканами к седлам привязали и Косова, и Маргариту. Кочевники на лошадях обступили пленников плотной коробочкой. Тронулись…
Кони сразу пошли рысью, так что пришлось бежать за всадниками. В нос ударил кислый запах конского пота и немытых тел. В спину злобно фыркали полудикие лошади. Перед глазами покачивались пыльные хвосты. Одно утешение: хоть плетьми по спинам не стегают.
Куда их гнали, никто не объяснял. Куда-то вверх по центральной улице. Настроение было — хуже некуда. На душе скребли кошки.
Отряд ехал недолго. Всадники остановили коней на площади перед областной администрацией. Все? Пригнали?
Косов огляделся. Ага… И не их одних!
На асфальте уже сидели десятки перепуганных людей. Некоторых, судя по всему, подняли прямо с постели: бедняги были едва одеты. Где-то плакал ребенок. А с ближайших улиц монголы гнали все новых и новых пленников.
В центре площади над подавленными, растерянными, жмущимися друг к другу южанцами высился сохранившийся еще с советских времен памятник красноармейцам. Вездесущий Владимир Ильич, конечно, имелся в Южанске тоже, но он располагался в другом месте — возле мэрии, а здесь… Здесь были конник в буденновке и с обнаженной шашкой, матрос с гранатой и боец рабоче-крестьянской армии с винтовкой. Скульптурная композиция в стиле подзабытого агрессивного соцреализма словно магнитом притягивали пленников. Согнанные на площадь люди как будто искали защиты у грозной каменной троицы. Каждый старался расположиться поближе к постаменту.
