– Ниче не делать! – Марта придвинулась ближе. – Лежать под звездным небом и не шевелиться. А кувыркатель я тебе быстро отремонтирую, – потянулась она к нему.
– Не сейчас, Машка, – отодвинул ее руку Вильский.
– И не надо, – легко согласилась Марта и тоже закрыла глаза.
Всю субботу они провели, лежа на кровати, в тихих разговорах о будущем, до которого теперь рукой подать, думала счастливая Марта Саушкина и еле сдерживалась, чтобы не сорваться и не позвонить Люле, или Маратику, или еще кому-нибудь, кто способен порадоваться за нее. «Видно, меня Бог любит», – пришла к такой мысли Марта и чуть было не высказала ее вслух, но тут вспомнила, что Евгений Николаевич дремлет, и замерла – капсулой, наполненной безудержной радостью.
– Чему ты радуешься? – проткнула капсулу соседка по лестничной клетке, врач по образованию, приехавшая в Верейск из Казахстана в конце девяностых годов. – Сколько ему лет?
– Шестьдесят семь, – напряглась Марта и безуспешно попыталась вспомнить ее имя: то ли Айгуль, то ли Агуль.
– На сколько тянет?
– Кто? – Марта Петровна не поняла вопроса.
– Ну, жених твой… Сколько весит?
– Не знаю, – пожала плечами Марта, для которой «своя ноша не тянет». – Я не взвешивала, Айгуль.
– Алемгуль, – автоматически поправила соседка и махнула рукой. – И не взвешивай, не надо. Видела я его, дышит как паровоз, килограммов тридцать точно лишние. Обследоваться надо.
– Да? – растерялась Марта, привыкшая справляться со всем при помощи трех «А»: аспирин, ампициллин, андипал. – А у кого?
– Ну, для начала хотя бы флюорографию сделать и общий анализ крови. Дальше скажу, когда увижу результаты. Кстати, тебе дача не нужна?
– Дача? – переспросила Марта Петровна.
– Дача, дача, – подтвердила соседка и, увидев, что Марта расстроилась, поспешила ее успокоить: – Да ты не расстраивайся раньше времени. Может, не так страшен черт, как его малюют.
– Да ладно, моя, – встрепенулась Марта Петровна. – Чему быть, того не миновать.
– Ну, это ты зря. – Алемгуль не понравилось ее настроение. – Чем раньше болезнь диагностировать, тем больше шансов на выздоровление. А то хорошо устроились! Каждую субботу хоть из дома беги, – недобро улыбнулась врач, и Марта пожалела, что поделилась с ней опасениями. «Завидует!» – догадалась она и решила особо не усердствовать: мало ли чего наговорить можно. Может, специально. Чтоб жизнь медом не казалась, рассудила Марта и отправилась восвояси, разрешив себе сохранить в памяти только одно слово. И это слово было «дача».
– Давай купим, – сразу же откликнулся Вильский, угнетенный подсчетами по строительству дома. – Видела ты ее?
– Нет.
– Так давай посмотрим, – предложил Евгений Николаевич и пошел к соседке за разрешением.
– Смотрите сколько хотите, – благожелательно позволила Алемгуль и впилась маленькими острыми глазками в лицо Вильского, безошибочно определив в соседском мужике тяжело больного человека. – Давно курите? – поинтересовалась она и обошла располневшего Евгения Николаевича кругом.
– Всю жизнь, – ответил тот и автоматически хлопнул себя по карману, где лежали сигареты.
– Надо бросать, – посоветовала соседка и протянула Вильскому ключи. – Найдете?
– Не уверен, – признался Евгений Николаевич. – Может быть, вместе съездим?
– Тогда поможете загрузить банки? – В Алемгуль проснулась рачительная домохозяйка.
– Помогу, – пообещал Вильский и повез женский батальон на заповедную дачу, где, по словам хозяйки, «и делать-то ничего не надо. Заезжай и живи, здоровье восстанавливай».
Дача и вправду была хороша. Не огород с сараем, а настоящий загородный домик с подведенной водой и туалетом внутри. Несколько смущали размеры, но и это скоро превратилось в достоинство, как только Марта заявила, что ей больше и не надо, у нее домработниц нет и гостям здесь делать нечего, потому что этот «шалаш», так окрестила она соседскую недвижимость, для двоих тютелька в тютельку.
– Подумаем. – Евгений Николаевич многообещающе посмотрел на хозяйку, а потом пошел по участку, внимательно изучая все, что попадалось у него на пути. Обойдя дом по периметру, Вильский заметил пару недостатков, не больше. Все остальное его, человека педантичного, приятно впечатлило: хозяйство было организовано по уму. Было видно, что человек, занимавшийся обустройством дома и примыкающего к нему сада, не понаслышке был знаком не только с ландшафтным дизайном, но и с технологиями бытового комфорта. «Надо брать», – решил про себя Евгений Николаевич, с удовольствием посмотрел на высокие ели и решительно направился к стоявшим у входа в дом женщинам.
– Внутри будете осматривать? – поинтересовалась Алемгуль, хорошо понимавшая, что продает.
– А как же, моя? – защебетала Марта, желавшая точно знать, что покупает.
Слово было за Вильским.
– Подумаю, – снова уклонился он от прямого ответа и уточнил цену.
– Восемьсот тысяч, – глядя Евгению Николаевичу прямо в глаза, объявила соседка и тут же добавила: – Цена окончательная. Торговаться с вами не стану, покупатели у меня есть. Просто не хотела в чужие руки, а тут вроде по-соседски…
– Ну, так по-соседски бы и уступила немного, – тут же вступила в торг Марта, видимо, намереваясь хотя бы немного, но сэкономить.
– А ты бы мне квартиру продавала, уступила бы? – Алемгуль была явно не промах.
– Ну, так то же квартира, моя. А это огород, – заюлила Марта.
– Это не огород, – оскорбилась хозяйка дачи.
– Ну как же не огород, – начала спорить Марта Петровна и в доказательство ткнула пальцем на грядку с взошедшим укропом.
– Ну и что? – с вызовом поинтересовалась Алемгуль.
– Ну и то, – с таким же вызовом ответила Марта, а потом рассмеялась и предложила перемирие: – Ну ладно, моя, восемьсот так восемьсот. Но оформление на тебе. И вывоз тоже.
– Какой вывоз? – опешила хозяйка дачи.
– Обыкновенный, – со знанием дела ответила Марта Петровна и незаметно подмигнула Вильскому: – Все лишнее придется вывезти. Мебель там, старье всякое, ковры…
– А сами с чем останетесь? – полюбопытствовала соседка, проверяя, насколько серьезны намерения покупателей. – С голыми стенами?
– А ты, моя, не переживай. Твое дело – продать, мое – купить. Да и еще: цену укажем при оформлении эту, что ты просишь. И проблем с налоговой никаких… А то не дай бог… – старательно закачала головой Марта, а Евгений Николаевич вытаращил на нее глаза. – Ну че, Жень? Будем думать?
– Будем, – поперхнувшись, выдавил Вильский.
– Я тоже тогда подумаю. – Алемгуль окончательно растерялась.
– Вот и отлично! – подвела итог довольная Марта, на лице которой читалось, что дело в шляпе.
