– Видели бабаньку твою, – сообщил Петька, ядовито усмехаясь. – На троллейбусе куда-то отчалила. Нехорошо врать.
Мальчик втянул голову в плечи и заранее попросил прощения у бабушки. Права она, ох, как права: за руку в школу, за руку из школы. Гулять только во дворе под присмотром. Вот ослушался, и что получилось?
– Так пришла уже, наверное, – попытался выкрутиться.
– Ага. Прилетела, – пихнул в спину Степка.
– Ты давай небылицы-то не сочиняй, – посоветовал задира. – Монету гони и чеши отсюда.
Мишка нервно сглотнул.
– Чего вылупился-то? Деньги давай и проходи. У нас теперь, как в автобусе, проход платный.
– Нет у меня, – тихо сказал мальчик.
– Как это «нет»? – Петька придвинулся ближе.
– Нет и все.
– Не-е-ет? – Тон стал угрожающим. – А чего ж ты на глобус пялился, да у великов обтирался?
– Посмотреть, что ли, нельзя? – хорохорился из последних сил.
– Нет, – хохотнул Петька. – На них кататься надо, а не разглядывать. Так что отдавай деньги, враль.
– Я не враль. У меня правда нет. – Мишка услышал свой голос, что звучал жалобно и плаксиво. Стало противно, но справиться с возрастающим страхом не удавалось.
– А мы ща проверим, – пообещал Петька и мотнул Степке головой.
Мишка почувствовал тошноту, и головокружение, и слабость, и решил, что сейчас упадет, но в этот момент Степка схватил его и оторвал от земли, перевернув вверх ногами. Мальчик ощутил себя Буратино. Только в отличие от деревянного человечка у него во рту не было ни одного золотого. Вообще нигде не было. Степка потряс его и бросил на землю. Тот больно ударился и скатился в канаву.
– Не звенит, – разочарованно протянул хулиган.
– Нет, – согласился Петька и добавил: – Нехорошо.
– Ужасно. Паршиво. Куда это годится? – заголосили прихлебатели.
– Не дело это, пацан, пустым ходить и с товарищами не делиться! – Предводитель навис над лежащим Мишкой. – Мы жадин не любим. Их учить надо. Поучим, пацаны?
– Поучим!
– А то!
– А как же!
Душа ушла в пятки. Мальчик приготовился к боли и к позору. В том, что предательские слезы сдержать не удастся, не сомневался: они уже застилали глаза. Он зажмурился изо всех сил и услышал свист занесенного над ним кулака. Но удара не последовало. Вместо него раздался окрик:
– Оставьте мальчишку! Чего прицепились?
Этот голос он узнал бы из тысячи, нет, пожалуй, из сотен тысяч. Да почему из тысяч? Даже из миллиона. У края канавы стоял Серега и защищал его – Мишку – от хулиганов.
– Тебе-то что? – Петька не любил сдавать позиции. – Иди, куда шел. Сами разберемся.
– Разбирайтесь с кем-нибудь другим, а мальца не троньте.
– Серый, тебе давно рожу не мазали? – По характерному звуку Мишка понял, что Петька опять плюнул.
– Я – сторонник мирных переговоров.
– Ишь, сторонник он. А мы вот предпочитаем кулаки. Так что кумекай, чего лучше: торчать тут или пройти стороной. Ты, конечно, не слабак, но нас, как видишь, много. Количеством возьмем.
– Сила есть – ума не надо.
– А ты не хорохорься, пока не схлопотал.
– Петя, иди домой. И пацанов своих забери. Это я сейчас один, а тронешь – не один приду.
– С маманькой, что ли?
– Что ли. С дружбанами.
– И много их у тебя?
– Не очень. Зато какие!
– И какие же?
– У одного папа подполковник, у другого – дядя генерал. Милиции.
– Хорошие дела.
– Неплохие.
– Ладно, твоя взяла. Пошли, пацаны. Только слышь, Серый, чего тебе эта мелочь сдалась, генералами из-за нее пальцы гнуть?
– Да не мелочь он вовсе.
– А кто?
– Брат мой младший.
Мишка открыл глаза. Широко-широко. Так, что увидел сразу все небо. И там, в небе, стоял старший брат, протягивал руку и улыбался. Мишка сел. Брат сразу оказался на земле, но улыбаться не перестал и руку не спрятал. Мальчик дотронулся до этой руки. Она была сухая, жилистая и теплая. Рука подхватила его и в одно мгновение вытащила из канавы.
– Ты чего здесь?
– Так. Гуляю. – Мишка покраснел.
– Один? – Серега выглядел удивленным.
– Ну да.
– Ты же обычно с бабушкой всюду ходишь.
Мальчик покраснел еще больше. Но в душе было приятно: он, оказывается, очень даже замечает, что Мишка делает и куда ходит. Вместо какого-то ответа сказал:
– Ты вот тоже один.
– А мне с кем надо быть? – Серега прищурился, от чего его синие глаза стали хитрыми и веселыми.
– С девушкой.
– С какой?
– Не знаю. Наверное, с новой.
Парень захохотал. Потом неожиданно потрепал Мишку по плечу:
– А ты молодец! Не знал, что у меня такой брат.
– Какой? – Сердце заколотилось.
– Такой, как ты, – Серега ответил загадочно, но большего и не надо было.
Мишка зашмыгал носом и заплакал. Думал, придется плакать от горя, а получилось, что от счастья. Только этих слез он отчего-то не стыдился и не сдерживал совсем.
– Ты чего влагу развел? – растерялся брат. – Хорошенькое дело! Еще подумают, что я тебя так угваздал!
Мишка впервые посмотрел на себя: брюки и футболка были измазаны так, что сразу стало ясно: никакого вразумительного объяснения, как он мог так испачкаться, находясь дома, не найти. И сник.
– Влетит? – участливо спросил Серега.
– Влетит, – вздохнул Мишка.
– Ну, пошли. Постираем.
– Куда?
– Ко мне.
– Пошли, – затаив дыхание, согласился он и зашагал рядом с братом, стараясь идти своей еще небольшой ножкой в ногу с Серегой.
За стиркой последовали макароны, потом чай с вафлями, а на десерт он получил кляссер с огромной коллекцией марок.
– Бери. Я все равно уже не собираю.
– Да неудобно.
– Давай забирай и вали!
– Как это? – Мишка расстроился.
– Вот так. Ноги в руки и побыстрее.
– А почему?
– Почему? Почему? Девушка придет. Новая.
– Ясно. – Мальчик сник.
– Да не кисни. Я к тебе завтра приду.
– Как придешь?
– Ногами. Как же еще? И марок еще принесу, лады?
