Месть обычно выходит боком исполнителям, но молоденькой, неопытной Дине это было невдомек. Она сочла возможным пойти на поводу у своих не слишком чистоплотных желаний и приступила к исполнению плана. А он заключался в том, чтобы осесть на Лелиной кухне у вазы с баранками не в качестве робкой гостьи, а в роли полноправной, уверенной в себе хозяйки. Сказано – сделано. Дина надела лучшее, то самое выпускное платье и туфли на каблуках, распустила по плечам копну темных кудрей, щедро посыпала мамиными румянами нежную кожу щек и в самом прелестном виде отправилась к проходной завода караулить Лелиного брата.
Через два месяца, стоя в ЗАГСе в подвенечном платье, еще более прекрасном, чем выпускное, глядя на перекошенное от злости лицо закадычной подруги, Дина чувствовала себя победителем. Она еще не догадывалась, что тот, кто выходит замуж без любви, всегда остается в проигрыше.
Ваза с баранками оказалась в полном ее распоряжении вместе с непреодолимой тоской. Муж требовал внимания, Леля смотрела волком, а свекровь постоянно делала замечания: Диночка плохо мыла посуду, пересаливала борщ, криво застилала постель и паршиво отглаживала стрелки на брюках. А через год, когда на свет появилась маленькая Анечка, оказалась неспособной к воспитанию младенцев. С этим Дина спорить не пыталась, уступила свекрови право воспитывать внучку и вернулась в институт. Там очень быстро случилась любовь, за которой последовал громкий скандал, хлопок дверью и развод. Анечка, разумеется, осталась со свекровью. Дина, конечно, дочку не бросила, навещала по выходным, но о том, чтобы забрать девочку, даже не мечтала. Теперь она снова ютилась в коммунальной комнатушке вместе с мамой и новым мужем – таким же студентом, как она. Молодые бегали на занятия, мама либо пропадала в ателье, либо строчила на машинке в закутке за шкафом. Заниматься Анечкой никто не мог, да и, честно говоря, не хотел.
Через несколько месяцев Дина снова оказалась беременной. Рожать не стала. Куда? Ни метров, ни денег. Вот через несколько лет… Но и через несколько лет все оставалось по-прежнему. Любовный угар прошел, и девушка решила, что пора поменять нерадивого мужа на дочь. Но уезжать от любимой бабушки та отказалась наотрез.
– Оставь, – уговаривала бывшая свекровь. – Анютка в садик ходит, друзья у нее там, воспитатели хорошие. Скоро в школу пойдет. У нас тут лучшая в районе, специализированная. Леля-то замуж выходит за дипломата.
– Поздравляю, – Дина презрительно надула губки. Что еще можно было ожидать от расчетливой Лели? Это Дина может по бешеной любви жить с бедным студентом, да и то не вечно, а Леля в таких условиях и дня провести не сможет.
– Да не с чем, – неожиданно грустно призналась свекровь.
– Почему?
– Ленинградец он. Познакомились на приеме, понравились друг другу, и вот теперь…
– Ленинград – хороший город, – только и нашлась Дина.
– Слушай, Дина, оставь мне Анютку. Муж твой…
– Бывший!
– Да какая разница! Волком теперь на женский пол смотрит. Не думаю, что стоит от него еще внуков ждать. А Леля теперь отрезанный ломоть. Если не в Ленинграде, то за границей. Видеться, конечно, будем, но разве наездишься? Оставь Анютку! Оставь и проси чего хочешь.
– Общению не препятствовать!
– Конечно, нет! Как можно! Спасибо тебе!
– И еще…
– Да?
– Пусть ваш сынок мне с Анюткой баранки передает. Зря, что ли, дитя от сердца отрываю?
Баранки передавались исправно, Дина раздавала их соседским ребятишкам. Не могла есть. Хотя вкус помнила хорошо, но кусок в горло не лез. Как только подносила ко рту угощение, сразу вспоминала:
– Держи. Бабушка просила передать.
– Спасибо, Анечка! Дай, я тебя поцелую. Я так соскучилась, – чмокала снисходительно подставленную щеку. – Как дела в школе?
– Нормально.
– Учишься хорошо?
– Нормально.
– А друзья? Подруги? Подруги есть у тебя?
– Да нормально все.
– А кушаешь хорошо? Что-то, кажется, ты похудела.
– Мам, слушай, я пойду, а? Там, наверное, бабуля волнуется, и уроков куча.
– Может, в воскресенье в кино сходим?
– У нас с бабулей билеты в театр.
– Тогда в следующее?
– Абонемент в консерваторию.
– А на каникулах?
– А на каникулах мы к тете Леле едем. Ну, все. Пока.
И как после этого есть баранки?
Когда дочери исполнилось пятнадцать, Дина снова вышла замуж. Мама ее к тому времени умерла, и новая встреча явилась спасением от одиночества. Избранником оказался хороший, порядочный мужчина с жилплощадью. Обменяв его двушку и ее комнатушку с доплатой, они оказались обладателями трехкомнатной квартиры в центре Москвы. Теперь своей жилплощадью Дина могла бы легко утереть нос ненавистной Леле, но не хотелось. Та воспитывала двоих детей и жила с мужем душа в душу. Дина с мужем тоже не ругалась, но вот перенесенная им в детстве свинка детей иметь не позволила.
– Не грусти! – сказал он, когда признавался. – У тебя же есть Анечка.
«Анечка есть, да только не у меня», – подумала Дина и промолчала. А что тут скажешь?
Шли годы. Дина была хорошей женой и жила почти счастливой жизнью. Ходила не только на работу, но и в кафе-мороженое, и в кино, и даже на выставки. Иногда встречалась с Анюткой – уже вполне взрослой дамой, приятной во всех отношениях. Та была замужем за перспективным молодым человеком и ждала ребенка.
– Если нужна будет помощь, – сказала Дина, – только скажи. Я все сделаю. Если хочешь, уволюсь и буду сидеть с малышом.
– Зачем? – изумилась дочь. – Есть же бабуля.
Через восемь лет бабули не стало, и Анютке скрепя сердце пришлось обратиться к матери. И она, и муж работали в сфере финансов и не могли себе позволить осесть дома с ребенком. Финансовая стабильность пошатнулась бы, и это казалось страшным сном. Разве можно не полететь на Сейшелы и не отовариться коллекционными костюмами в Милане, и не приобрести умопомрачительные шторы для квартирки на берегу моря в Хорватии? А Дина уже вышла на пенсию. Ее муж по-прежнему работал и не требовал от жены ничего, кроме вовремя подогретого и совсем не выдающегося ужина. В общем, присматривать за внучкой оказалось не в тягость, а в радость. Она водила Лику на плавание и в музыкальную школу, читала стихи и пела песни, рассказывала о послевоенной жизни и кульке баранок, вкуснее которых так никогда ничего и не ела. Лика оказалась доброй, внимательной и ласковой девочкой. К Дине быстро привыкла, ластилась, обнимала и называла любимой бабулей. Вот только иногда спрашивала:
– А почему вы с мамой поссорились?
– Мы с ней не ссорились, малыш.
– Но ведь все не просто, да?
– Да.
– А почему?
