– Наверное, я ошиблась. Мне не элитный нужен, а хороший, – огрызнулась Нина трубке, но оттуда уже звучали короткие гудки.
Роман заявил, что нельзя идти на поводу у малыша, которому нет и двух лет, а Нина оправдывалась тем, что японцы считают царями тех, кому не исполнилось трех, и воспитывать начинают потом.
– Потом поздно будет, – мрачно изрек Роман и послал жену «в Японию».
Мама, конечно, повздыхала и посочувствовала, но в основном себе, так как понимала, что весь груз по уходу за Павликом снова ляжет на нее на неопределенный срок.
– Ниночка, может, подумать о яслях? Если платные, то, наверное, не такие они и плохие.
– Мама! Павлик еле-еле в десять утра глаза открывает, а ты хочешь, чтобы я его в семь утра тащила в какие-то ясли! Хочешь, чтобы внук вырос психом?! – Нина сорвалась на крик.
– Очевидно, ты права. Тебя, во всяком случае, точно не надо было таскать ни в какие ясли. – Мама обиделась и бросила трубку.
Скучающий Павлик подошел к маме и больно ударил лопаткой по ноге. Та разревелась.
– Простите, – раздался за спиной тихий голос, – я случайно стала свидетелем вашей проблемы…
– Да? – Нина резко обернулась. Голос принадлежал молодой женщине в красном пуховике и смешной шапке с помпоном. За руку она держала девочку – ровесницу Павлика.
– Вы – мама Павлика? Мы с ним часто гуляем. Меня Леной зовут. Я Наталкина няня. Меня знаете, как нашли?
– Как же?
Лена усмехнулась:
– В закромах памяти. Знаете, в каждой семье есть какая-нибудь дальняя родня, о которой только и помнят, что где-то она есть, а где точно и как живет, никто и не знает. А вы поинтересуйтесь. Если в провинции, да без работы, за милую душу к вам приедут и по гроб жизни благодарны будут. Да и Павлик все-таки не совсем с чужим человеком останется.
– А жить такой няне где? – спросила Нина, не подумав, и тут же смутилась. Но Лена нисколько не обиделась.
– Если в зарплате не обидите, то на все хватит. Я вот комнату снимаю, не жалуюсь. Это ведь не только вам с кем-то жить не хочется, нам тоже свой угол нужен и покой.
– Простите.
– Да ничего, дело житейское. Подумайте, повспоминайте. – Она протянула Павлику руку: – Садись, Паша, с Наталкой на машинку, я вас покатаю.
До конца прогулки Лена лепила детям куличи, качала их на качелях, рассказывала какие-то сказки, показывала, как кормить птичек, рисовать мелками и крутить карусели. Нина наблюдала за этой картиной и с каждой минутой убеждалась, что в их с Романом арсенале тоже можно поскрести по сусекам и отыскать пусть даже и не такой золотой, но хотя бы немного драгоценный клад.
Клад обнаружился в Костроме. Звали его тетя Нюра. Была она, в общем, совсем не старая и могла бы прекрасно обойтись без приставки тетя, но представилась именно так. И хотя Нину немного забавляло такое обращение к человеку старше ее лет на пятнадцать, не больше, но тетю Нюру оно устраивало. К тому же Павлик с большим удовольствием легко повторял каждые три минуты: «Те-тя, те-тя, те-тя», а вновь прибывшая няня откликалась: «Иду-иду». Этот церемониал повторялся с такой частотой, что, в конце концов, даже Роман, вначале пытавшийся сохранять дистанцию и обращающийся к своей, кстати, родственнице исключительно по имени-отчеству, сдал позиции и, случалось, кричал на всю квартиру:
– Теть Нюр!
– Ау?
– Пиджак мой на стуле вчера висел.
– Так я встала пораньше и отпарила рукава. Сейчас принесу, мой хороший.
Конечно, она поселилась с ними. Говорила, что очень сложно сразу найти комнату подешевле. Они, естественно, решили потерпеть, подождать. Не чужой же человек. Ну, или почти. А вот насколько родной, никто и не помнил. То ли чья-то жена, то ли кума, то ли сватья. В таком совместном проживании вскоре обнаружились и преимущества:
– Теть Нюр, – кричала Нина из прихожей, – я макароны достала, сварите к ужину?
– Все сделаю, не беспокойся. И макароны сварю, и мясо зажарю.
– Эх, опоздал на матч, – жаловался Роман, расшнуровывая кроссовки. – Даже не было времени узнать результат. Все работа, работа.
– Два – один, – сообщала тетя Нюра. – Мы с Пашкой подглядели. Раз папе нравится футбол, пущай и малец смотрит.
– Теть Нюр, я вас обожаю!
Обожание Романа закончилось резко в то самое утро, когда на очередной оклик «теть Нюр» никто не отозвался. Вместе с тетей Нюрой не отозвались триста тысяч рублей, пять тысяч долларов, три пары Нининых серег с драгоценными камнями, два кольца и запонки Романа.
– Сволочь! Сволочь! – Муж метался по квартире и рвал на себе волосы. – И ведь ничего не докажешь! Сами впустили, сами все показали. А не пойманный – не вор.
– Ромочка, успокойся, – Нина и сама чуть не плакала, но пыталась вразумить мужа, – ребенок же смотрит.
– Ребенок! – завелся мужчина еще сильнее. – О ребенке она вспомнила! Раньше надо было думать и самой с ним сидеть. Впустила в дом всякую дрянь!
– Эта дрянь, между прочим, если ты забыл, с твоей стороны! – Хоть в этом Нине повезло. В остальном же дела были – хуже не придумаешь. Няни снова не было.
– Ни в агентствах их нет, ни по знакомству, ни среди родственников. Ну, не на улице же мне объявление вешать, – жаловалась маме. – Нас тогда, наверное, вообще как липок обдерут.
Мама долго молчала, а потом изрекла загадочную фразу:
– Людям надо доверять.
И Нина разместила объявление. Не на улице, конечно, в газете. Звонки поступали регулярно, но желания встретиться не возникло ни с одной из кандидаток до тех пор, пока однажды она не услышала на автоответчике мягкий, приятный, немного грустный голос, спокойно просивший перезвонить по поводу работы. Встречу назначили уже на следующий день, и, едва открыв дверь, Нина сразу поняла: «Это она!»
Сама не могла объяснить, была ли это интуиция или какой-то внутренний голос, но женщина по имени Марина осталась в их семье сразу и на долгие годы. Многие удивлялись: без высшего образования, с сигаретой во рту, с не слишком правильной речью и многочисленными проблемами в семье, но Нина не высказывала в ее адрес ни одного упрека. Все устраивало и ничего не раздражало.
Многие удивлялись:
– Как?
– Почему?
– Не может быть!
– Может, – отвечала Нина.
– Но так не бывает. Что в ней особенного?
– Ничего. Просто она – идеальный вариант, – девушка задумывалась ненадолго и уточняла, – мой идеальный вариант.
