– Извините, у самой дочь на сносях, звонит вот. – И в телефон: – Да, Дашенька! Где тянет? Постоянно? Какая периодичность? Выделения есть? Да, похоже, что началось. Звони Инге Сергеевне, я еду. – Она отключилась и обратилась сразу ко всем: – Извините, девочки, рожаем. Надо передать дочь в надежные руки. А вы, – она строго (так смотрят врачи и учителя начальных классов) взглянула на меня и почти потребовала, – обязательно позвоните мне, и побыстрее. Прямо завтра, слышите?
– Да. – Я растерялась от ее неожиданной деловитости. Она уже подходила к входной двери, когда я сообразила крикнуть вдогонку: – Спасибо.
– Она поможет, Лика, не сомневайтесь, – обратилась ко мне Лада.
– Она нам всем помогла, – вступила в разговор Татьяна и постучала ладонью по дивану, приглашая меня к столу. Я присела, нарушив все правила. Но их соблюдение интересовало меня сейчас меньше всего.
– Вам? – Я все еще не могла понять, чем такая тихая, неприметная Зоя могла помочь столь ярким, успешным женщинам.
– А что здесь удивительного? Все бабы – бабы, – глубокомысленно произнесла Нина. – И все, ну, практически все совершают ошибки.
– И, по крайней мере, от одной из них она нас уберегла, – закончила за подругу Лада.
Я сгорала от любопытства, но женщин уже можно было не подгонять. Начав рассказывать, они не собирались останавливаться. Первенство захватила Нина.
– Это было… господи, сколько же лет прошло? Лет двадцать пять, наверное, да?
– Детям двадцать восемь, нам за полтинник уже, – подсказала Лада.
– Господи! Значит, почти тридцать. Я только-только замуж вышла. Планов громадье. Во-первых, диссертация по Байрону, во-вторых, публикации в журнале «Мир филолога», ну и главное – почти законченный, правда в голове, роман, который просто просился на бумагу. Надо было только найти время. И я твердила себе: «Вот защищусь и тогда…» – Нина неожиданно замолчала и мечтательно улыбнулась. Я поняла, что она вспоминает молодость, в которой наверняка была не менее, а может, и более счастлива, чем сейчас. Стряхнув с себя пелену воспоминаний, она продолжила: – И тогда случилась беременность. А у меня в голове сплошные страницы романа и куча всякой мишуры типа «муж художник, заработка стабильного нет, мотаемся по съемным углам, и вообще, я еще молодая, не хочу, успею».
– Это разве мишура? Вполне понятные опасения, – сказала я.
– Ну, вот и поперлась я со своими опасениями на аборт. Мужу насочиняла что-то – и в больницу. Положили, главное, в выходной. Ждите понедельника – думайте. А там и врач придет. Ну, я в палату. А там Ладка с Танькой. Тоже лежат, думают.
– Я и замужем не была, только собиралась, – вступила в разговор Лада. – А ребенок от другого. – Она смутилась и слегка покраснела. Странно для зрелой женщины. Наверное, она тоже об этом подумала, так как уже через секунду справилась с собой и беспечно махнула рукой: – Ну да с кем не бывает. В отца ребенка я влюблена была, что называется, до потери пульса. А он поматросил и бросил. Сердцу, говорит, не прикажешь. Когда расстались, я даже и не знала о ребенке. А как узнала, тоже ничего говорить не стала. Если без ребенка не нужна, так с ребенком тем более. А потом быстро так с Валерой познакомилась, ну, с мужем будущим. Тут уж он с ума по мне сходил. Уже через месяц кольцо, колено, предложение. У меня голова кругом. Соглашаюсь, то ли от бури эмоций, то ли от желания насолить бывшему. Пусть узнает и пожалеет. Какая чушь! Нет, ну действительно, все бабы – дуры. И я такая же. Замуж, в общем, собралась. И как-то подумала, что жених не придет в восторг от невесты с чужим ребенком. Так что мне хоть и сказали лежать и думать, но думать тут особо было не о чем. – Лада замолчала, и мы все трое, не сговариваясь, обернулись к Татьяне.
– А я узнала, что муж изменил, разводиться решила. Зачем мне ребенок? К тому же боялась, что рожу и прощу. Все эти мысли о том, что ребенку нужен папа, нужна семья. Это верно, конечно, только мне с предателем жить тогда не хотелось. Так что я на аборт нацелилась, чтобы не дать слабину. Вот так. До понедельника мы только и делали, что трепались. По сто пятьдесят раз каждую историю обмусолили и единогласно решили, что поступаем совершенно правильно. Вот ни единого сомнения не возникало. И ели хорошо, и спали нормально, и даже не волновались нисколько. – Татьяна замолчала. Молчали и остальные. Я спросила нерешительно:
– А потом?
– Потом наступил понедельник, – сказала Лада, – и пришла Зоя.
– Тоже на аборт?
– Нет, ну ты даешь! – Нина даже хлопнула рукой по столу от возмущения. – Врач она была наша палатная. Молоденькая, конечно, совсем, только после института. Я ее как увидела, так испугалась. Даже вслух свои опасения высказала: «Доктор, а вы нас не покалечите?» А она так посмотрела пристально и говорит: «Все может быть». Тут и Ладка забеспокоилась. «Как это?» – спрашивает. А Зоя так спокойно плечами пожимает и говорит: «Операция есть операция». А потом еще беседа минут на пятнадцать о последствиях аборта. И как-то все это она говорила не механически, не просто так, чтобы сказать то, что должна, чтобы потом не обижались, что врач не предупреждала. Нет, она произносила слова спокойно, но было очевидно, что они ее волнуют, что она понимает, о чем говорит, что искренне переживает из-за того, что мы собираемся сделать. И так нас всех это тронуло, что мы ей жаловаться начали. Каждая свою историю рассказала.
– Я первая начала, – призналась Лада. – Она меня выслушала и так спокойно спрашивает: «А аборт вам делать зачем?»
– Как зачем? Он же меня не возьмет с ребенком.
– Зачем вы за него решаете? Может, и возьмет. А если так боитесь, еще что-нибудь придумайте.
– Сказать, что ребенок его? – Мне было немного не по себе от этой мысли.
– Я бы сказала правду. Но если выбирать между враньем и убийством, то, по мне, первое однозначно лучше. И не забывайте – вы можете потом не родить. И если ваш муж узнает причину, тоже вряд ли обрадуется.
Короче, оставила я ребенка. И что интересно, лет десять потом пыталась забеременеть, и ничего. Зоя (а я, естественно, к ней ходила) потом сказала, что со мной все в порядке, Валеру проверить надо. Мы и проверили. Выяснили, что у него осложнение после свинки и детей он не может иметь никогда. Ему, конечно, не сказали. Я вот теперь думаю, может, позвонить, сообщить? Пусть узнает, с кем ему нынешняя благоверная рога наставила. Так что он с рогами, а у меня сын в Сен-Тропе живет. И работа у него хорошая, и семья, и отец, между прочим, что немаловажно, тоже вполне приличный.
– А меня, – произнесла Нина, – Зоя вообще по стенке размазала. Сказала, что не понимает, каким образом ребенок может помешать написанию книги. Сказала, что у нее у самой дочке два года, так она с ней и красный диплом получила, и ординатуру закончила. Посоветовала мне фильм «Москва слезам не верит» вспомнить. «Или, – говорит, – только провинциалам всё по плечу, а мы – москвичи – только и умеем, что нюни распускать? Если чего-то очень хочешь, то добьешься, и никто тебе не помешает. Тем более ребенок». И так мне стало стыдно, что я сама не заметила, как передумала. Твоя очередь, – обратилась она к Татьяне.
