– Что теперь делать?
– А что?
– Надо же как-то объяснить Ивану Николаевичу, почему никто не пришёл.
– Не надо. Он сейчас в больнице. Ему нужен полный покой.
– В больнице? Почему?
– Вчера у него был инфаркт. Он попал в аварию и сейчас в больнице.
– Ни фига себе! – Витька нахмурился и замолчал. – Получается, он из-за нас попал в больницу?
– Получается, что да.
– Слушай! Инфаркт – это серьёзно. Он ведь мог умереть!
– Мог.
– Дураки мы все! Гордые дураки!
– Дураки. Только от этого не легче.
– А вот Иван Николаевич, он – просто О.Х.Ч.
– Что за О.Х.Ч.? – недовольно буркнула Таня.
– Просто Очень Хороший Человек! – расшифровал Витька. – Слушай! Надо же всем рассказать, что с Иваном Николаевичем беда.
– Расскажи. Если это кому-то интересно. А я ни с кем не хочу разговаривать.
– Обиделась?
– Не то слово.
– А со мной почему разговариваешь?
– Ну… – Таня долго не могла найти нужных слов. – Ты же был на моей стороне.
– Тань, а ведь надо бы навестить Ивана Николаевича.
– Не ты один такой умный.
– Тань…
– Ну что?
– Тань, я давно хотел тебе сказать…
– Что?
– Тань, ты мне нравишься.
– Я знаю, – равнодушно ответила Таня.
– Знаешь?! – в голосе Витьки прозвучали нотки удивления и… надежды.
– Ага.
Витька улыбнулся и спросил:
– Тань, а я тебе? Нравлюсь?
– Вить, ты тоже просто О.Х.Ч. А больше я тебе пока ничего не скажу.
– Ладно, – Витька пожал плечами.
После разговора с Пыляевым Таня шла по школьному коридору и улыбалась. «Хороший человек Витька! И, оказывается, я ему нравлюсь. А что может быть лучше, чем просто нравиться очень хорошему человеку, который тебе тоже немножко симпатичен?! Но! Одно дело – узнать об этом от подруги, и совсем другое – услышать от того, кому нравишься».
Тане вспомнилось, как критически она оценивала своих одноклассников месяц тому назад. И этот нехорош, и тот неумён.
«А ведь на самом деле всё не так просто, – подумала Таня. – И Хныкин, если разобраться, не хулиган, и Пыляев не трепач, и Сокольникова не воображала, да и я не поэтесса. Как сложно, оказывается, устроен мир. Всей жизни не хватит понять его до конца. Но, наверное, к этому надо стремиться. Иначе зачем жить?!»
Таня по-новому взглянула на всё вокруг. Ключников – Очень Хороший Человек. Но он – представитель другого поколения – годится Тане в отцы. И любить его можно только как преподавателя или вожатого, как он себя называет. Слава Богу, что мир не сошёлся на нём клином: вокруг много хороших людей, и Витька Пыляев – один из них.
«Наверное, так взрослеют», – подумала Таня…
А Витька не пошёл в класс. Ему нужно было ещё кое с кем поговорить. И желательно без свидетелей. Минуты через две на горизонте показался триумвират Дрюнимакс – Венгеров, Ежов и Каминский. Как всегда, они шли в школу вместе. Витька двинулся им навстречу.
– Дрю, Ник, привет, – поздоровался он с Андреем и Никитой.
Максу это не понравилось.
– А чего со мной не здороваешься? – с вызовом спросил он.
– Здравствуй – это пожелание здоровья, – насмешливо улыбаясь, объяснил Витька. – А какой смысл желать здоровья без пяти минут покойнику?
– Не понял!
– Тебя Булавина сейчас казнить будет!
– С чего это вдруг? – в голосе Макса звучало презрение, но в глазах мелькнул страх.
– С того, что вчера Ключников попал в больницу с инфарктом. Угадай, из-за кого?!
– Я-то здесь при чём? – Видно было, что Макс ещё больше испугался.
Андрей и Никита внезапно отстранились от него, и от этого Максу стало совсем не по себе.
* * *
В больничное окно заглянуло солнце. На потолке, как на листе фотобумаги, проявился перекошенный рисунок оконного переплёта. За окном ворковали голуби. С железной дороги доносились гудки поездов и мерный перестук колёс. Соседи по палате играли в шахматы, а Ключников, закрыв глаза, лежал и мысленно разговаривал с дочерью. Иван Николаевич чувствовал себя намного хуже, чем накануне вечером. Всё тело ныло, голова раскалывалась, в сердце таилась тупая боль. Ключников то просто лежал с закрытыми глазами, то ненадолго проваливался в тяжёлый кошмарный сон.
«Пап, как ты меня напугал! – слышал он в перестуке вагонных колёс голос Ксении. – Тебе нельзя сейчас умирать! У тебя же столько неоконченных дел!»
«Я и сам здорово испугался, – растягивая в улыбке непослушные губы, отвечал Ключников. – Подумать только, вчера вечером – после приступа – чувствовал себя превосходно, а сейчас совершенно разбит. А умирать действительно рано. И не хочется. Хоть я и скучаю по тебе, доченька».
«Пап, мы с тобой по разные стороны жизни. Но мы продолжаем общаться, и это здорово! Так что не торопись умирать. Ты поправишься, вернёшься в клуб, в Египет съездишь. У тебя впереди ещё много-много лет. Ты ещё будешь счастлив. А я всегда буду рядом. Но, кажется, к тебе кто-то пришёл. Пока…»
Ключников открыл глаза и удивился. На секунду ему показалось, что с неба в палату спустился белокрылый ангел. Видение было прекрасным, но мимолётным.
– Здравствуйте! – ангел превратился в красивую посетительницу в наброшенном на плечи белом халате.
Елена Анатольевна смотрела на Ключникова и глазам своим не верила. Он лежал поверх одеяла, в полосатой больничной пижаме, такой жалкий, такой беспомощный. Как может постареть человек за один только день! Отёчное лицо, двухдневная щетина, под глазами синяки, а глаза равнодушные, усталые.
– Иван Николаевич, здравствуйте! – повторила она. – Это я, Булавина, Танина мама. Как вы себя чувствуете? Вы можете говорить?
– Могу, – Ключников с трудом пошевелил губами. – Здравствуйте! Спасибо, что пришли. Вы были правы: сегодня меня точно не выпишут. Плохо выгляжу, да? Вчера вечером чувствовал себя хорошо, звонил вам. А ночью стало хуже.
– А что вы хотите. Инфаркт – это не шутка. Но состояние ваше стабильное. Я сейчас разговаривала с вашим лечащим врачом. Он считает, что прогноз благоприятный. Полежите недельку-другую. И домой. Но уж потом извольте выполнять все предписания врача.
– Знаю. Таблеток мне кучу навыписывали.
– Таблетки – не главное. На первом месте должен быть покой, на втором – диета, а уж таблетки – на третьем… Я вам кое-что принесла из еды – из того, что вам сейчас можно: сок, кефир, фрукты. Может, вам хочется чего-нибудь вкусного? Вы скажите. Я приготовлю и принесу. Приду завтра часов в пять.
