Он не просит.
– Увидимся утром? – спрашивает он.
– Да, конечно.
Выхожу из комнаты, чтобы не смущаться еще больше, и запираю дверь в свою спальню. Поддавшись чувствам, я возвращаюсь к двери и отпираю замок, надеясь, что, может быть, только может быть, он в нее войдет.
Глава 93
Хардин
Черт.
Черт. Всю неделю я держал в себе злость, по крайней мере, большую ее часть. Но сдерживаться становится все труднее и труднее: в голову постоянно лезет Зед, и это приводит меня в бешенство. Я знаю, навязчивые мысли сводят меня с ума. Не сомневаюсь, что Тесса разозлится, если я скажу, с чего так завелся. Дело не только в Зеде – еще и в Максе с его насмешками над Тессой, в его шлюхе и в том, как она таращилась на меня, в Кимберли, которая пререкалась со мной, когда я велел Тессе идти наверх, – все это одна большая нервотрепка, и я теряю над собой контроль. Чувствую, что нервы так напряжены, что вот-вот лопнут, и единственный способ снять напряжение – что-нибудь разбить или уединиться с Тессой, забыть обо всем; но вот засада, я даже этого не могу сделать. Я должен овладеть ей прямо сейчас, потом снова и снова – до тех пор, пока не наступит чертов рассвет. Компенсация за неделю адских мук без ее прикосновений.
Испортить эту ночь – предоставьте это мне. Уверен, она даже не удивилась. Вот уж что у меня всегда получается.
Ложусь на кровать и смотрю то на потолок, то на часы. В конце концов, уже два часа ночи. Назойливые голоса, доносившиеся из гостиной, замолкли час назад, и я был рад сначала услышать их подобострастные прощания, а потом шаги Вэнса и Ким вверх по лестнице.
Даже через коридор чувствую дьявольское притяжение к Тессе, оно зовет остаться с ней. Не обращая на него внимания, встаю и переодеваюсь в черные шорты, которые Тесса сложила и оставила на комоде. Я знаю, что где-то в этом огромном доме Вэнс обустроил тренажерный зал. Нужно его найти, пока остатки моего разума не сгинули к чертям.
Глава 94
Тесса
Я не могу заснуть. Пытаюсь закрыть глаза, отрезать себя от мира, оставить хаос и напряжение из-за путаницы в любовных отношениях, но не могу. Это невозможно. Невозможно противостоять силе притяжения, которая тянет меня в комнату Хардина, умоляет быть с ним рядом. Он отдаляется, и я должна знать почему. Я должна знать, связано ли его поведение с чем-то, что я сделала, или наоборот, не сделала. Я должна знать, имеет ли это отношение к Саше и ее короткому золотому платью или Хардин теряет ко мне интерес.
Я должна знать.
Я неуверенно поднимаюсь с постели и, потянув за короткий шнур, включаю лампу. Стягиваю с запястья тонкую резинку, собираю волосы руками и закалываю их в хвост. Как можно тише я на цыпочках крадусь по коридору и медленно поворачиваю ручку двери в комнату для гостей. Она открывается с негромким скрипом, и я с удивлением вижу, что лампа включена, а кровать пуста. Черные простыни и скомканное одеяло сбились на край кровати, но Хардина в комнате нет.
У меня сердце обрывается от мысли, что он уехал из Сиэтла и вернулся домой, к себе домой. Я знаю, между нами сейчас возникли сложности, но нам следует поговорить обо всем; что бы ни произошло, это тяготит Хардина. Осмотрев комнату, я с облегчением вижу, что его сумка все еще на полу. Стопка чистой, сложенной одежды опрокинута, но она, по крайней мере, все еще здесь.
Мне понравились изменения, которые произошли с Хардином спустя всего несколько часов с момента приезда. Он стал ласковым, спокойным, он даже извинился передо мной сам, мне не пришлось вытягивать из него слова. Несмотря на то что сейчас он холоден и далек, я не могу не замечать перемен, которые, похоже, произошли с ним из-за недельной разлуки. Расстояние между нами положительно повлияло на него.
Я тихо ступаю по коридору в поисках Хардина. В доме темно, только маленькие ночные светильники вдоль пола освещают коридор. Ванная комната, гостиная, кухня пусты. Ни единого звука не доносится с лестницы. Должно быть, он наверху. Хотя, может быть, он в библиотеке?
Я держу пальцы скрещенными, чтобы не разбудить никого своими поисками. Как только закрываю дверь в темную и пустую библиотеку, я вижу тонкую полоску света, пробивающуюся из-под двери в конце длинного коридора. За все время моего недолгого пребывания здесь я ни разу не была в этой части дома. Хотя, мне кажется, Кимберли смутно упоминала, что там расположены домашний кинотеатр и тренажерный зал. Кристиан, несомненно, часами занимается на тренажерах.
Дверь не заперта, и я открываю ее легким толчком. На секунду меня охватывает беспокойство, так как в голову приходит мысль, что в зале не Хардин, а Кристиан. Будет ужасно неловко, и я молюсь, чтобы так не оказалось.
Все четыре стены от пола до потолка закрыты зеркалами. Вдоль них стоят огромные пугающие механизмы. Узнаваема только беговая дорожка. Гири и штанги закрывают дальнюю стену, почти весь пол застелен матами. Мой взгляд скользит по зеркальным стенам, внутренности расслабляются, когда я вижу его. Хардин, точнее, четыре Хардина в отражениях. Он без футболки, его движения агрессивно быстрые. На руках у него те же черные повязки, которые я видела у Кристиана каждый день на этой неделе.
Хардин стоит ко мне спиной. Его жесткие мышцы вздымаются под бледной кожей, когда он поднимает ногу, чтобы ударить большую черную грушу, свисающую с потолка. Следующий удар он наносит кулаком, раздается глухой стук; затем следующий удар другой рукой. Я наблюдаю за тем, как он бьет по груше руками и ногами. Он выглядит таким злым, разгоряченным, потным. Мне едва удается собраться с мыслями, пока я смотрю на него.
Стремительным движением он бьет с левой ноги, затем с правой, потом врезается в грушу кулаками с такой силой, что невозможно смотреть. Его кожа блестит, покрытая потом, грудь и живот выглядят не так, как раньше, а более рельефными. Он выглядит просто… внушительнее. Кажется, что металлическая цепь, крепящаяся к потолку, вот-вот оборвется под ожесточенным натиском Хардина. Пока я смотрю на него и слушаю яростные стоны, которые вырываются из его горла, когда он начинает бить по груше только кулаками, у меня пересыхает горло и начинают путаться мысли.
Не знаю, виной ли тому тихий стон, который сорвался с моих губ от его вида, или Хардин как-то почувствовал мое присутствие, но он внезапно останавливается. Груша раскачивается на цепи, и, не сводя с меня глаз, он протягивает руку, чтобы придержать ее.
Я не хочу начинать разговор первой, но он не оставляет мне выбора, продолжая смотреть на меня широко открытыми злыми глазами.
– Привет, – говорю я. Голос хриплый и едва слышен.
Его грудь часто вздымается.
– Привет, – отвечает он, тяжело дыша.
– Что э-э-э… – Я пытаюсь собраться. – Что делаешь?
– Не мог уснуть, – тяжело вздыхает он. – А что ты делаешь?
Он поднимает с пола свою черную футболку и вытирает лицо. У меня перехватывает дыхание. Я не могу найти сил отвести взгляд от его тела, покрытого потом.
