Ее признание меня волнует, и я хочу сделать ей так приятно, как никогда раньше. Я знаю, одним языком я могу заставить ее кончить меньше чем за минуту, но я так не хочу. Еще раз поцеловав ее между ног, я поднимаюсь выше. Тесса полностью обнажена, а зеркала… Твою мать, зеркала вокруг меня отражают ее совершенное тело, в десятки раз умножая соблазнительные изгибы, окружают меня ее гладкой кожей. Одной рукой я стягиваю шорты и трусы до щиколоток и начинаю теребить повязки, обмотанные вокруг пальцев, но Тесс вскидывает руку, чтобы остановить меня.
– Нет, оставь их, – требует она, ее глаза блестят от всепоглощающего желания.
Значит, ей нравятся повязки, или, может, ей нравится наблюдать за тем, как я тренируюсь, или зеркала…
Делаю, что она говорит, затем прижимаюсь к ней. Мои губы ищут ее рот, а потом я увлекаю ее за собой на пол, застеленный матами.
Она пробегает руками по моей голой груди. Ее глаза темнеют до дымчато-серого.
– Твое тело стало другим.
– Всю неделю я только тренировался.
Я переворачиваю ее, так что она оказывается подо мной.
– Но могу сказать…
Она так медленно проводит языком по полным губам, что я без колебания прижимаюсь к ней, чтобы она поняла, насколько я чертовски тверд. Она такая скользкая и влажная. Одно небольшое движение – и я вхожу в нее.
И тут – словно удар:
– У меня нет этих долбаных презервативов. – Я с проклятиями роняю голову ей на плечо.
Она издает разочарованный стон, но впивается в меня ногтями, привлекая ближе к себе.
– Я хочу тебя, – стонет она, проводя языком по моим губам.
Я погружаюсь в теплую влажную плоть, постепенно заполняя ее.
– Но…
Хочу напомнить ей о риске, но она закрывает глаза. Меня переполняют чувства: выгибаю бедра, чтобы войти в нее глубже, так глубоко, как только могу.
– Черт. Мне тебя не хватало! – выдыхаю я со стоном.
Я не могу оправиться от того, насколько она теплая и влажная, когда нас не разделяет презерватив. Весь мой здравый смысл испарился; все предупреждения, о которых я говорил ей и себе, исчезают. Мне нужно только несколько секунд, еще несколько движений в ее жаждущем теле – и я остановлюсь.
Поднимаюсь на руках, опираюсь на них, как на рычаги. Я хочу видеть ее, как я вхожу и выхожу из нее. Она отрывает голову от пола, и она смотрит туда, где соединяются наши разгоряченные тела.
– Смотри в зеркало, – прошу я.
Я остановлюсь через три… хорошо, четыре движения. Не могу не продолжить, когда она поворачивает голову, чтобы посмотреть на нас в зеркальную стену. Ее тело выглядит таким нежным, совершенным и чертовски чистым по сравнению с моим, покрытым черными пятнами татуировок. Мы олицетворяем абсолютную страсть, ангел и демон. Я еще никогда не был так дьявольски влюблен в нее.
– Я знаю, что тебе нравится смотреть, даже когда ты сама себя ласкаешь. Твою мать, я знаю.
Она нажимает пальцами мне на поясницу, привлекая меня ближе, глубже. Черт, я должен остановиться. Я чувствую давление, нарастающее от нижней части спины к паху, когда ощущаю ее судороги. Я должен остановиться…
Медленно выхожу из нее, позволяя нам обоим насладиться этим моментом. Она было ноет, но быстро останавливается, когда я легко проникаю в нее пальцами.
– Сейчас я сделаю так, чтобы ты кончила, а потом отнесу тебя в постель, – обещаю я, и она потрясенно улыбается, а затем вновь поворачивается к зеркалу, чтобы смотреть на меня. – Скорее, детка, ты всех перебудишь, – шепчу я ей.
Мне нравятся ее крики, нравится, как она со стоном выдыхает мое имя, но последнее, что мне нужно, чтобы эти недоумки Вэнсы ломились в дверь.
Через секунду я чувствую, как она начинает обхватывать мои пальцы. Я потираю и посасываю эрогенную зону над влагалищем. Она оттягивает меня за волосы, чтобы видеть, как я вхожу в нее пальцами. Она кончает, хватая ртом воздух, и, тяжело дыша, повторяет мое имя.
Глава 96
Тесса
Губы Хардина оставляют влажный след на моем животе, на груди – и, наконец, он мягко целует меня в висок. Лежу рядом с ним на полу, пытаюсь отдышаться и оживить в памяти события, приведшие к этому моменту. Я твердо собиралась серьезно поговорить с ним о его – нет, о нашем – недостатке общения, но, глядя, как яростно он лупит по боксерской груше, не смогла выдавить из себя ни слова, лишь с минуту бормотала его имя.
Приподнимаюсь на локте и смотрю на него сверху.
– Я хочу ответить взаимностью.
– Позволь тебя угостить, – улыбается он. Губы его мокры.
Быстрым движением, так, что он не успевает и вздохнуть, беру его член в рот.
– Блиин, – выдыхает он.
Чувственные стоны побуждают меня открыть рот еще шире, и он проскальзывает вдоль языка. Хардин отрывает бедра от пола и прижимается к моим губам.
– Тесса, пожалуйста, – умоляет он.
Чувствую собственный вкус и почти не замечаю, как он стонет мое имя.
– Я не… черт. Меня надолго не хватит, – задыхается он, и я ускоряюсь.
Очень скоро он тянет меня за волосы и отводит мою голову назад.
– Я собираюсь кончить тебе в рот, затем отнесу тебя в постель и трахну еще разок.
Он проводит пальцем мне по губам, и я игриво покусываю его. Он откидывает голову и за волосы притягивает меня к себе.
Я чувствую, как дергается его член, как напрягаются ноги, стоит только приблизиться.
– Черт, Тесса… как же хорошо, детка, – стонет он, и я ощущаю тепло, заполняющее рот.
Я высасываю все до капли, глотаю все, что он дает. Встаю и вытираю губы ладонью.
– Одевайся, – командует он, бросая мне лифчик.
Пока мы спешно одеваемся, я снова и снова ловлю на себе его взгляд. Не то чтобы меня это удивляло… Я тоже не перестаю пялиться на него.
– Готова? – спрашивает он.
Я киваю. Хардин выключает свет, закрывает за нами дверь, как будто в комнате ничего не произошло, и ведет меня по коридору. Мы идем в приятном молчании, совсем не таком напряженном, которое висело между нами ранее. Доходим до моей спальни, и он мягко останавливает меня за локоть.
– Я должен был рассказать тебе о кошмаре вместо того, чтобы отдаляться от тебя, – говорит он.
Тусклые ночники вдоль пола дают ровно столько света, сколько нужно, чтобы я видела его честное лицо и глаза, наполненные нежностью.
– Просто нам обоим нужно научиться общаться.
– Ты понимаешь гораздо больше, чем я. Я этого не заслуживаю, – шепчет он и поднимает мою руку к лицу.
Он целует мне пальцы, и у меня едва не подкашиваются колени от этого трогательного жеста.
