– Может, хватит пялиться?
Даже подпрыгиваю от неожиданности. Но Хардин награждает меня улыбкой и берет мою ладонь в свою теплую руку.
В эту секунду в фойе выбегают Кимберли и Смит.
– Подождите! – кричит она. – Смит хочет кое о чем попросить.
С нежной улыбкой она смотрит на своего будущего пасынка.
– Давай, милый.
Светловолосый мальчишка смотрит на прямо на Хардина.
– Можно мне сделать фотографию для школы?
– Что?
Хардин чуть бледнеет и смотрит на меня. Я знаю, как он к этому относится.
– Он делает что-то вроде коллажа. И сказал, что хочет твою фотографию, – объясняет Кимберли.
Умоляюще смотрю на Хардина. Не стоит отказывать в такой просьбе малышу, который прямо-таки боготворит его.
– Э-э-э, уверен? – Хардин поворачивается на пятках и смотрит на Смита. – Ладно… Можно Тессе тоже быть в кадре?
Смит пожимает плечами:
– Думаю, да.
Я улыбаюсь ему, но он, кажется, этого не замечает. Хардин бросает на меня взгляд в духе «я-нравлюсь-ему-больше-хотя-даже-не-стараюсь», и я толкаю его локтем. Стягиваю шапку и резинкой, которую снимаю с запястья, собираю волосы в хвост. Красота Хардина такая естественная и непринужденная; ему достаточно просто стоять в кадре, нахмурив брови. Он выглядит великолепно.
– Это быстро, – говорит Кимберли.
Хардин теснее прижимается ко мне и лениво обнимает за талию. Пытаюсь изобразить свою лучшую улыбку, а Хардин, напротив, слегка поджимает губы. Но я снова пихаю его в бок, и он расплывается в улыбке. Как раз вовремя, в момент, когда Кимберли щелкает камерой.
– Спасибо, – говорит она.
И я вижу, что она искренне рада.
– Пойдем, – командует Хардин.
Я киваю и, помахав Смиту, направляюсь к двери.
– Это так мило с твоей стороны.
– Ерунда, – отвечает он и целует меня в губы.
Я слышу щелчок и, оторвавшись от него, вижу Кимберли с камерой в руках. Хардин прячет лицо в моих волосах, и она делает еще один снимок.
– Ну хватит уже, – ворчит он и тянет меня за дверь. – Хватит с меня этой семейки с их фото и видео.
Он бурчит все время, пока я закрываю за собой дверь.
– Видео? – спрашиваю я.
– Забудь.
Воздух обжигающе холодный. Я быстро стаскиваю резинку с волос и снова натягиваю шапку.
– Для начала поменяем масло в твоей машине, – говорит Хардин, перекрывая свист ветра.
Роюсь в карманах пальто, чтобы найти ключ и передать ему, но он качает головой и показывает мне свою связку, на которой я без труда узнаю знакомый ключ с зеленой полосой.
– Ты не забрала его, когда вернула все подарки, – объясняет он.
– А… – В сознании всплывает воспоминание о том, как я оставила все свои ценности на подушке нашей кровати. – Я хотела бы забрать все это, если ты не возражаешь.
Хардин забирается в машину, не глядя на меня, и бормочет через плечо:
– Ммм, да… Само собой.
Когда мы оба оказываемся в машине, Хардин включает печку на максимум, берет мою ладонь и кладет мне на бедро. Его пальцы прокладывают дорожку по моему запястью, где раньше я всегда носила браслет.
– Мне не нравится, что ты оставила его там… Он должен быть здесь. – Хардин надавливает на мое запястье.
– Знаю. – Мой голос тише, чем шепот.
Я очень скучаю по своему браслету. И по электронной книге. И хочу забрать письмо, которое он мне написал, чтобы перечитывать его снова и снова.
– Может, ты мог бы привезти мне эти вещи, когда вернешься в следующие выходные? – спрашиваю я с надеждой.
– Да, конечно, – отвечает он, сосредоточившись на дороге.
– Зачем мы вообще едем менять масло? – спрашиваю я.
Длинная подъездная дорожка заканчивается, и мы поворачиваем на улицу.
– Потому что пора. – Он указывает на маленький стикер на лобовом стекле.
– Ладно…
– А что не так? – Он сердито смотрит на меня.
– Ничего. Просто это как-то странно – менять масло в чьей-то машине.
– Я многие месяцы следил за заменой масла в твоей машине. Почему именно сейчас тебя это так удивляет?
Он прав. Он всегда занимался обслуживанием моей машины, и мне иногда кажется, что он просто параноик, ремонтирует и заменяет детали, когда это не требуется.
– Не знаю. Наверное, я просто забываю, что мы были обычной парой, – признаю я, ерзая в кресле.
– Объясни.
– Мне трудно вспомнить такие обыденные вещи, как замена масла, или тот раз, когда ты разрешил мне заплести тебе косички, – я улыбаюсь воспоминанию, – потому что мы всегда переживаем какой-нибудь кризис.
– Во-первых, – усмехается он, – никогда не вспоминай про тот ужасный случай с косичками. Ты хорошо знаешь, что я позволил тебе это только потому, что ты меня подкупила.
Он слегка стискивает мое бедро, и я ощущаю под кожей теплую волну.
– Во-вторых, я думаю, ты отчасти права. Было бы здорово, если бы твои воспоминания не омрачались моей дурацкой привычкой все портить.
– Дело не только в тебе. Мы оба виноваты, – поправляю я.
Ошибки Хардина обычно были более разрушительными, но и я не ангел. Нам нужно перестать винить себя и друг друга, чтобы найти какой-то компромисс – вместе. Но этого не произойдет, если Хардин продолжит бичевать себя за ошибки, совершенные в прошлом. Он должен себя простить… Тогда он сможет двигаться дальше и стать тем, кем, я знаю, он хочет быть.
– Ты – нет, – настаивает он.
– Вместо того чтобы топтаться на месте, решая, кто прав, кто виноват, давай решим, как потратить остаток дня после того, как нам заменят масло.
– Мы купим тебе айфон, – говорит он.
– Сколько раз мне нужно повторить, что я не хочу айфон?.. – бурчу я.
Да, мой телефон медленный, но айфон дорогой и сложный, а этого я себе сейчас позволить не могу.
– Все хотят айфон. Ты просто из тех, кто не хочет следовать веяниям моды. – Он смотрит на меня, и я замечаю на его щеках ехидные ямочки. – Поэтому ты и носила в колледже юбки в пол.
Он находит свою шутку уморительной, и машина заполняется смехом.
Я игриво хмурюсь в ответ на старый прикол.
– Я не могу себе сейчас позволить такую покупку. Мне нужно платить за квартиру и продукты. Ну, знаешь, за все необходимое. – Я закатываю глаза, но улыбаюсь ему, чтобы смягчить удар.
– Только представь, что бы мы могли делать, если бы у тебя тоже был айфон. Мы могли бы общаться еще больше. И, знаешь, я бы мог купить его тебе сам, так что не беспокойся о деньгах.
