Он поворачивается ко мне, запустив ладонь в щетину, и отвратительным тоном спрашивает:
– Закажешь мне стаканчик?
– Тебе нужно побриться, – сообщаю я несколько нетрезвым голосом.
– Это? – Он проводит рукой по лицу еще раз.
– Да, это. Ты плохо выглядишь, – отвечаю я.
– Нормально, она тепло сохраняет, – смеется он, и я опрокидываю в глотку стакан, чтобы не усмехнуться вместе с ним. – Бетси! – кричит Ричард.
Она кивает и протягивает ему пустой стакан со счетом. Он смотрит на меня.
– Ты хочешь сказать, что на сегодня достаточно?
– Нет. – Я встряхиваю стакан, и по стеклу звенит одинокий кубик льда.
– Отлично, тогда вопросов нет. Значит, пьянка, – говорит он с каким-то ликованием.
Моя ненависть почти проходит. До тех пор, пока перед глазами не всплывает светловолосая десятилетняя девочка, которая прячется в маминой теплице. Ее серо-голубые глаза широко раскрыты от ужаса… и потом блондин в гребаном кардигане появляется, чтобы защитить ее.
– Один вопрос, – говорит он, вырывая меня из размышлений.
Я делаю глубокий вдох и еще более глубокий глоток, чтобы сдержаться и не сделать какую-нибудь глупость. Я имею в виду большую глупость, чем пить с отцом-алкоголиком моей подруги. Вот ведь семейка со своими чертовыми вопросами!
– Один, – разрешаю я.
– Неужели тебя выгнали сегодня из колледжа?
Я рассматриваю неоновую вывеску бара, думаю над его вопросом и жалею, что не выпил еще четыре… нет, пять стаканов.
– Нет. Но она считает, что меня вышибли, – признаюсь я.
– Почему она так думает? – Вот любопытный ублюдок!
– Потому что я ей так сказал. – Я качаюсь в его сторону и говорю с каменным взглядом. – Наверное, хватит откровений на один вечер.
– Дело твое.
Он улыбается и поднимает стакан, чтобы чокнуться со мной, но я отрицательно качаю головой. По его смеху я понимаю, что он и не ждал, что я чокнусь. Наверное, он считает меня забавным так же, как я его – жутко раздражающим.
Рядом с нами появляется женщина примерно его возраста. Она садится за стойку, кладет тонкую руку ему на плечо, и он дружески с ней здоровается. Она не похожа на бездомную, но явно его знает. Видимо, он большую часть времени проводит в этой дыре. Я использую паузу, чтобы посмотреть, были ли звонки или сообщения от Тессы: ничего.
Я доволен, но в то же время мне досадно, что она не пыталась со мной поговорить. Доволен, потому что сейчас я пьян, а досадно, потому что я уже соскучился по ней. Каждая новая проглоченная порция виски заставляет меня желать ее больше и больше, и пустота внутри меня от ее отсутствия только растет.
Черт, что она со мной делает?
Она чертовски меня бесит, всегда пытается надавить. Она буквально из кожи вон лезет, придумывая все новые способы позлить меня. Да, наверное, так и есть. Видимо, она сидит на кровати, скрестив ноги, держит в руках свой дурацкий ежедневник, грызет ручку, заткнув вторую за ухо, и думает, что бы этакое сказать или сделать, чтобы свести меня с ума.
Мы вместе шесть месяцев – полгода. Это ужасно долго. Больше, чем я когда-либо планировал тратить на одного человека. Конечно, мы не все это время были вместе, и большая часть этого времени ушла – точнее, тупо выкинута – на мои попытки держаться от нее подальше.
Голос Ричарда возвращает меня к реальности.
– Это Нэнси.
Я киваю и по-прежнему смотрю на темную поверхность барной стойки.
– Нэнси, это очень вежливый и хорошо воспитанный молодой человек Хардин. Он парень Тессы, – с гордостью говорит он.
Почему он гордится тем, что я встречаюсь с его дочерью?
– Парень Тессы? Она здесь? Я хотела бы наконец с ней встретиться. Ричард так много о ней рассказывал!
– Ее здесь нет, – бормочу я.
– Очень жаль; как прошел ее день рождения? Он ведь был в эти выходные, верно? – спрашивает она.
Что?
Ричард смотрит на меня, явно умоляя поддержать то вранье, что он наболтал.
– Да, было здорово, – отвечает он за меня, допивая остатки из стакана.
– Хорошо, – говорит Нэнси, а затем указывает на вход. – А, вот она!
Я резко оборачиваюсь к двери, на мгновение решив, что она говорит о Тессе, но это невозможно. Она ее никогда не видела. Через зал к нам приближается очень худая блондинка. В этом баре становится чертовски многолюдно.
Я поднимаю пустой стакан в руке.
– Еще.
Получаю очередной напиток, отвожу глаза и шепчу про себя: «Осел!»
– Это моя дочь, Шеннон, – сообщает Нэнси.
Шеннон оглядывает меня с головы до ног, и глаза ее напоминают пауков. Эта девчонка чересчур накрашена.
– Шеннон, это Хардин, – говорит Ричард, но я даже не пытаюсь с ней поздороваться.
Несколько месяцев назад я бы, наверное, обратил какое-то внимание на эту девчонку. Может, даже склонил бы к минету в грязном барном туалете, но сейчас я просто хочу, чтобы она оставила меня в покое и перестала сверлить глазами.
– Не думаю, что ты сможешь опустить ее, не снимая, – мрачно замечаю я, глядя, как она одергивает футболку в попытке скрыть голую талию.
– Чего? – фыркает она, упираясь руками в узкие бедра.
– Ты меня слышала.
– Ладно, ладно. Успокойтесь уже, – говорит Ричард, разводя руками между нами.
После этого Нэнси и ее распутная дочь уходят и садятся за столик.
– Пожалуйста, ты можешь пойти к ним, – предлагаю я ему, но он только мотает головой.
– Ты мерзкий сукин сын, – произносит Ричард, но прежде, чем я успеваю вымолвить хоть слово, добавляет: – Мне как раз такие и нравятся.
Еще три стакана спустя я еле удерживаюсь на барном стуле. У Ричарда, который, видимо, пьет как дышит, буквально те же проблемы, он склоняется ко мне слишком близко.
– Значит, когда я на следующий день вышел, мне нужно было две мили тащиться пешком! Конечно, начался дождь…
Он продолжает рассказ о своем последнем аресте. Я пью, делая вид, что он разговаривает не со мной.
– Если ты хочешь, чтобы я молчал, объясни хотя бы, зачем сказал Тессе, что тебя отчислили, – наконец говорит он.
Я догадывался, что он дождется, пока я окончательно напьюсь, чтобы снова об этом заговорить.
– Будет проще, если она будет так думать, – признаюсь я.
– В смысле?
– Я хочу, чтобы она поехала со мной в Англию, а она не в восторге от этой идеи.
– Не понимаю. – Он трет пальцами переносицу.
