– Мой отец… – напоминаю я гораздо менее уверенно.
– Да при чем тут он? Это наш дом, если ему не нравится, может уходить.
Я полусерьезно смотрю на него.
– Не будь грубияном.
– Я не грубиян, просто хочу быть с тобой каждый раз, когда я этого хочу, – заявляет он, и я закатываю глаза.
– У меня тоже есть право голоса; ты говоришь о моем теле. – Я стараюсь сдерживать бешено стучащее сердце и не чувствовать знакомое томление.
– Разумеется. Но я знаю, что если я сделаю так… – Он проводит рукой между нашими телами вниз, под пояс моих штанов и трусиков. – Смотри-ка, я знал, что ты уже готова, когда начал говорить о еде…
Я прижимаюсь губами к его губам, чтобы заставить его грязный рот умолкнуть, и не могу удержаться от стонов, когда он проводит пальцам по моему клитору. Он едва касается меня, намеренно мучая таким образом.
– Даааа… – шепчу я, и он надавливает сильнее, проталкивая палец в меня.
– Я так и думал, – усмехается он, медленно двигая пальцем.
Он быстро перестает ласкать меня и кладет рядом с собой. Прежде чем я успеваю что-то сказать, он садится, хватается за мои штанины, стягивает до уровня бедер. Я сгибаю ноги в коленях, помогая ему, и он сдергивает с меня и трусы. Без лишних слов он жестом командует подняться повыше к изголовью. Я отползаю на локтях и прислоняюсь к спинке кровати. Он ложится передо мной на животе, обхватив обеими руками мои бедра, раздвинув их. Он ухмыляется:
– По крайней мере, постарайся потише.
Глаза мои закрываются, но его теплое дыхание заставляет меня напрячься, сначала немного, но он приближается, и напряжение увеличивается. Внезапно по мне скользит язык, я возбуждаюсь еще сильнее и хватаю желтую декоративную подушку, которую Хардин называет отвратительной. Закрываю лицо, чтобы приглушить собственные непроизвольные стоны, а его язык начинает двигаться все быстрее и быстрее.
Внезапно он срывает подушку с моего лица.
– Нет, детка, смотри на меня, – командует Хардин, и я медленно киваю.
Он прижимает палец к моим губам, и язык снова скользит по мне. Переместив руку, он попадает в самое чувствительное место. Мои ноги вытягиваются в струнку. Прикосновения к клитору просто восхитительные, его палец медленно движется кругами, и одно только это легкое прикосновение мучительно сладко.
Повинуясь его требованию, я смотрю на него сверху вниз: жесткие волосы закинуты назад, волной возвышаясь надо лбом, спадает лишь одинокая прядь, которую он то и дело отбрасывает, когда опускает голову. Наполовину видя, наполовину воображая, как его губы касаются меня, я резко усиливаю ощущения, и я знаю, просто знаю, что не смогу сидеть тихо, когда начинает накапливаться медленная волна наслаждения. Одной рукой зажимаю себе рот, другой хватаю его за волосы, смещаясь так, чтобы встретиться с его языком. Это просто безумное наслаждение.
Тяну за волосы, слышу, как он стонет, заставляя меня возбуждаться все сильнее и сильнее.
– Жестче, – хрипит он.
Что?
Он тянется к моей руке и кладет свою ладонь поверх моей, заставляя тянуть его сильнее… Он хочет, чтобы я тащила его за волосы?
– Давай, – произносит он. Взгляд его полон желания. Хардин начинает двигать пальцами, затем опускает голову и помогает языком. Я резко тяну его за волосы. Его глаза закрыты. Когда они открываются, то в них горит яркий нефритовый огонь. Он смотрит на меня, но мое зрение на мгновение становится нечетким. – Давай, детка, – шепчет он.
Я замечаю, как его рука тянется вниз, между его ног, но не могу пошевелиться. Он поглаживает рукой свой твердый член, чтобы достичь оргазма одновременно со мной. Никак не могу привыкнуть к тому, что чувствую от его прикосновений. Глядеть, как он ласкает себя, ощущать его горячее дыхание, которое становится все тяжелее…
– Ты такая вкусная, детка, – бормочет он мне, двигая рукой все быстрее.
Сама того не понимая, я впиваюсь зубами в свою ладонь, когда достигаю высшей точки наслаждения, все еще цепляясь за его волосы.
Я дергаюсь. И затем еще немного, слабее.
Когда я прихожу в себя, то вижу, что он переместился, положив голову мне на живот. Его глаза закрыты, грудь часто колышется вниз-вверх. Я поднимаю его за плечо, пытаясь переместиться между его ног.
Он замирает и смотрит на меня.
– Я… гм, я уже все, – сообщает он.
Я смотрю на него.
– Я уже кончил… – Похоже, он совершенно изнемог.
– А.
Он лениво улыбается полупьяной улыбкой и поднимается с кровати. Затем подходит к шкафу, открывает нижний ящик и достает пару белых спортивных шортов.
– Мне явно нужно принять душ и переодеться. – Он указывает на промежность, где на джинсах, несмотря на их темный цвет, явно просматривается мокрое пятно.
– Прямо как в старые добрые времена? – улыбаюсь я, и он тоже улыбается, глядя на меня.
Хардин подходит и целует меня в лоб, затем еще один раз, в губы.
– Хорошо, что ты не потеряла свою возбудимость, – замечает он, подходя к двери.
– Она не моя, – напоминаю я, и он, качая головой, выходит из комнаты.
Я тянусь к своей одежде на краю кровати, молясь, чтобы отец все еще спал на диване и чтобы, если он вдруг проснулся, не попался на пути Хардина в ванную. Через секунду дверь в ванную закрывается, и я встаю, чтобы одеться.
Проверяю свой телефон, жду голосовое сообщение от Сандры, но ничего нет. Вижу маленький значок конверта в верхнем углу экрана, новая эсэмэска; может быть, она занята и решила отправить мне эсэмэс.
Я открываю сообщение и читаю: «Мне нужно поговорить с тобой».
Читаю имя отправителя: «Зед» – и охаю. Удалив сообщение, кладу телефон обратно на стол. Меня начинает терзать любопытство, и я ищу телефон Хардина. Мое сердце тяжелеет, когда я вспоминаю последний раз, когда я смотрела в него. Добром это не кончится.
Но на этот раз я знаю, что он ничего не скрывает. Это невозможно. Мы сейчас совершенно в другой ситуации. Он сделал ради меня татуировку… Только он не хочет ради меня переехать. Но мне ведь не о чем беспокоиться. Верно?
Я осматриваю комод, но на поверхности его нет, это означает, что он ушел с телефоном в ванную. Это ведь нормально?
«Мне не о чем волноваться; я просто псих и параноик», – напоминаю я себе.
Прежде чем погрузиться в кроличью нору беспокойства, убеждаю себя, что я не должна рыться в его мобильном, что сама бы я была в ярости, если бы он так сделал.
Хотя он, вероятно, так и делает. Просто я его еще не поймала.
Дверь в спальню внезапно открывается, и я подпрыгиваю, словно действительно занималась чем-то подозрительным. Хардин переоделся, в футболке, босиком, в спортивных шортах, из-под которых видны черные трусы.
