– Не начинай, мы слишком пьяны для этого разговора.
– Ааааа! – тяну я, понимая, что он прав.
Хардин кивает головой и поднимается по лестнице.
Я цепляюсь за его шею, и он улыбается, глядя на меня сверху вниз.
– Не урони меня.
Он опускает меня ниже. Я поворачиваюсь и с негромким стоном обвиваю ногами его торс.
– Тихо. Если бы я собирался тебя уронить, – шепчет он, – я бы уже это сделал.
Изображаю на лице ужас. Он злорадно усмехается, и я, наклонив голову, показываю ему язык, кончиком касаясь его носа.
Проклятое виски. В конце коридора зажигается свет, и Хардин спешит к нашей комнате.
– Ты их разбудила, – сообщает он и кладет меня на кровать.
Я расстегиваю туфли, потирая ноющие лодыжки, и сбрасываю на пол ужасную обувь.
– Это ты виноват! – Я прохожу мимо него и открываю шкаф в поисках чего-нибудь удобного для сна. – Это платье меня убивает! – восклицаю я, потянувшись рукой за спину, чтобы его расстегнуть. Это было гораздо проще сделать, когда я была трезва.
– Вот. – Хардин встает позади меня и кладет мою руку на застежку молнии.
– Какого черта?
– Что?
Его пальцы скользят по моей коже, отчего пробегают мурашки.
– У тебя кожа покраснела от этого платья. – Он прикасается к моим лопаткам и стягивает ткань вниз, пока платье не падает на пол.
– Оно ужасно неудобное, – жалуюсь я.
– Я вижу. – Он обшаривает меня голодным взглядом. – Ничто не заставляет твою кожу так краснеть. Разве что я.
Я вздыхаю. Он пьян, игрив, и в его глазах отражается именно то, что он думает.
– Иди сюда.
Он подходит ко мне совсем близко. Он полностью одет, а на мне только лифчик и трусы.
Я качаю головой:
– Нет…
Я знаю, что должна ему что-то сказать, но не могу вспомнить что. Когда он так смотрит, я едва могу вспомнить, как меня зовут.
– Да, – отчеканивает он, и я делаю шаг назад.
– Я не стану заниматься сексом с тобой.
Он хватает меня за руку, а другой рукой берет меня за волосы, осторожно натягивая их так, что я вынуждена смотреть ему в глаза. Я чувствую его дыхание на своем лице, наши губы – в сантиметрах друг от друга.
– Это почему еще? – спрашивает он.
– Потому что… – Мозг судорожно ищет ответ, а подсознание умоляет его сорвать с меня оставшуюся одежду. – Потому что ты меня рассердил.
– Ну и что? Ты меня тоже рассердила.
Его губы касаются моей кожи, двигаясь вдоль подбородка. Колени мои слабеют, сознание затуманивается.
Наморщив лоб, я спрашиваю:
– А ты почему рассердился? Я ничего не сделала!
В животе у меня потягивает, когда его руки перемещаются мне на задницу, медленно сжимая ягодицы.
– Твоего маленького шоу в баре было достаточно, чтобы отправить меня на хрен в сумасшедший дом, не говоря уже о том, что ты болталась по городу с этим долбаным официантом; ты унизила меня перед всеми, оставшись с ним. – Его тон становится угрожающим, но мягкие губы продолжают двигаться вниз по шее. – Я так сильно хочу тебя, как тогда, в этом чертовом баре. После того, как я увидел, как ты танцуешь, я хотел взять тебя в туалете и трахнуть, прижав к стене. – Он прижимается ко мне, и я чувствую его твердый член.
Как бы я его ни хотела, я не могу позволить ему свалить все на меня.
– Ты… – Я закрываю глаза, наслаждаясь прикосновением его рук и губ. – Ты один… – Я даже не могу сформулировать связное предложение, не говоря уже о том, чтобы произнести. – Остановись.
Хватаю его за руки, чтобы освободиться от объятий. Глаза Хардина вспыхивают, и руки бессильно опускаются по швам.
– Ты меня не хочешь?
– Конечно, я хочу. Я всегда хочу. Я просто… Наверное, я схожу с ума.
– Может, ты сойдешь с ума завтра? – злобно усмехается он.
– Я уже сошла. Мне нужно…
– Тсс!
Он прижимается губами к моим в жестком поцелуе. Губы мои раскрываются, и он проникает между ними, снова натягивая волосы, погружая язык в мой рот, прижимаясь так близко, как это возможно.
– Обними меня, – требует он, хватая меня за руки.
Мне не нужно повторять дважды; я хочу этого так же, как и он. Мы всегда так поступаем, это совершенно неправильный способ, но он не кажется нам таковым, когда все происходит как сейчас.
Я нашариваю пуговицы его рубашки, и он, нетерпеливо постанывая, обеими руками ослабляет воротник, и я их расстегиваю.
– Мне нравится твоя рубашка, – говорю я, не переставая целоваться, и он улыбается.
– Я ее терпеть не могу.
Я сдергиваю ткань с его плеч, и она падает на пол. Язык Хардина медленно движется у меня во рту, и я таю от этого грубого, но невероятно сладкого поцелуя. Я чувствую его гнев и раздражение, но он делает все возможное, чтобы скрыть их. Он всегда скрывает свои настоящие чувства.
– Я знаю, ты скоро от меня уедешь, – говорит он, снова целуя меня в шею.
– Что? – Я удивленно отклоняюсь назад.
Мое сердце стонет, а виски заставляет меня сильнее чувствовать его переживания. Я люблю его, я так сильно люблю его, но он заставляет меня чувствовать себя слабой и уязвимой. Как только я позволяю себе поверить, что он взволнован, печален или расстроен, я уже не могу чувствовать себя как раньше, сосредоточиваюсь на нем, а не на себе и на том, что мне нужно.
– Я так люблю тебя, – шепчет он, медленно проводя большим пальцем по моим губам.
Его голая грудь и живот прекрасно смотрятся с джинсами, и я чувствую, что уже полностью в его власти.
– Хардин, что…
– Давай поговорим позже, я хочу тебя.
Он ведет меня к кровати. Стараюсь не обращать внимания на призывы разума остановиться. Я этого не могу. У меня нет сил, чтобы остановить себя, когда его грубые руки ложатся на мои бедра, толчком раздвигая их, когда он дразнит меня, проводя указательным пальцем по моим трусикам.
– Презерватив! – задыхаясь, напоминаю я, и наши взгляды встречаются.
– Что, если мы не будем его использовать? Если я кончу в тебя, ты не будешь…
Но он прерывается, и я рада этому. Не думаю, что я готова к тому, что он собирался сказать. Он встает на ноги и идет к чемодану, который лежит на полу. Утыкаюсь в потолок и пытаюсь разобраться в своих пьяных мыслях. Действительно ли мне нужно в Сиэтл? Так ли он важен для меня, что я готова потерять Хардина? Боль, которая возникает во мне от этой мысли, почти невыносима.
– Да ты надо мной издеваешься! – внезапно произносит он. Когда я сажусь, он таращится на маленький клочок бумаги в своей руке. – Что это за хрень? – спрашивает он, глядя на меня.
