Впечатлительный и склонный к приключениям, доктор невольно поддался волнению, он готов был уже уступить, но Джонсон, более сдержанный и рассудительный, напомнил ему о благоразумии и долге.
– Идем, Бэлл, к саням, – сказал он.
– Идем! – ответил тот.
И оба направились к выходу.
– Как, Джонсон! Вы? Вы? – вскричал Гаттерас. – Ну что ж, отправляйтесь! А я остаюсь! Остаюсь!
– Капитан! – вырвалось у Джонсона, и он остановился.
– Я остаюсь, говорю вам! Отправляйтесь! Что ж, бросьте меня одного, как бросили остальные! Поди сюда, Дэк! Мы останемся с тобой здесь!
Верная собака подошла к своему хозяину и залаяла. Джонсон в нерешительности смотрел на доктора, который сам не знал, что делать. Прежде всего необходимо было успокоить Гаттераса и пожертвовать одним днем ему в угоду. Доктор уже собирался уступить, как вдруг кто-то коснулся его руки.
Он обернулся. Американец, поднявшись со своей постели, полз по земле, но вот он встал на колени, его покрытые язвами губы шевелились, он что-то бормотал.
В крайнем изумлении доктор молча смотрел на него. Гаттерас подошел ближе и уставился на больного, стараясь уловить смысл его невнятных слов. Минут через пять бедняге с трудом удалось выговорить:
– «Дельфин».
– «Дельфин»! – воскликнул капитан.
Американец утвердительно кивнул головой.
– В здешних морях? – спросил капитан с замиранием сердца.
Больной снова кивнул.
– На севере?
– Да! – произнес американец.
– Местонахождение его вам известно?
– Да!
– В точности?
– Да! – повторил Алтамонт.
Наступило молчание. Свидетелей этой неожиданной сцены прохватывала дрожь.
– Слушайте, – сказал наконец капитан, – нам необходимо знать местоположение вашего корабля. Я вслух буду считать градусы: когда надо будет, вы остановите меня жестом.
В знак согласия американец кивнул головой.
– Итак, речь идет о градусах долготы. Сто пять? Нет! Сто шесть? Сто семь? Сто восемь? Западной?
– Да, – отвечал американец.
– Дальше. Сто девять? Сто десять? Сто двенадцать? Сто четырнадцать? Сто шестнадцать? Сто восемнадцать? Сто девятнадцать? Сто двадцать?
– Да, – сказал Алтамонт.
– Сто двадцать градусов долготы? – переспросил Гаттерас. – А сколько минут? Я буду считать…
Гаттерас начал с первого градуса. При слове «пятнадцать» Алтамонт знаком остановил капитана.
– Так. Теперь перейдем к градусам широты, – сказал Гаттерас. – Вы меня поняли? Восемьдесят? Восемьдесят один? Восемьдесят два? Восемьдесят три?
Американец опять остановил Гаттераса.
– Хорошо! А сколько минут? Пять? Десять? Пятнадцать? Двадцать? Двадцать пять? Тридцать? Тридцать пять?
Алтамонт снова подал знак, причем слабо улыбнулся.
– Итак, – заявил Гаттерас, – «Дельфин» находится под ста двадцатью градусами пятнадцатью минутами долготы и восемьюдесятью тремя градусами тридцатью пятью минутами широты?
– Да, – в последний раз произнес Алтамонт и упал на руки доктора.
От напряжения он вконец обессилел.
– Итак, друзья мои, – воскликнул Гаттерас, – вы видите, что спасение на севере, только на севере!
Но вслед за этими радостными словами Гаттераса, казалось, поразила какая-то ужасная мысль. Он изменился в лице: змея зависти ужалила его в сердце!
Так, значит, другой – и притом американец! – на три градуса дальше его продвинулся к полюсу! Зачем? С какой целью?
Глава 3
Семнадцать дней пути
Первые же слова, произнесенные Алтамонтом, резко изменили положение потерпевших крушение. До сих пор они не могли надеяться на помощь, было мало шансов добраться до моря Баффина, путь был слишком долгий и трудный для истощенных людей, у них могло не хватить продуктов, – и вдруг оказалось, что в четырехстах милях от ледяного дома находится корабль со всякого рода запасами, на котором, быть может, они могут продолжать свой дерзкий путь к полюсу! Гаттерас, Джонсон, доктор и Бэлл, бывшие в таком унынии, вновь обрели надежду и не могли прийти в себя от радости! Но они еще слишком мало узнали от Алтамонта. Дав больному передохнуть несколько минут, доктор возобновил волнующую беседу, предлагая вопросы в такой форме, что американец мог отвечать на них кивком головы или движением глаз.
Вскоре доктор узнал, что «Дельфин» – американское трехмачтовое судно из Нью-Йорка, оно было затерто льдами, на нем много топлива и продовольствия. Хотя «Дельфин» лег набок, но, по-видимому, не был раздавлен льдами, и можно будет спасти его груз.
Алтамонт и его экипаж бросили «Дельфин» два месяца тому назад, захватив с собой шлюпку, поставленную на сани. Они намеревались добраться до пролива Смита, в надежде встретить там китобойное судно и вернуться на нем в Америку. Но мало-помалу несчастные путешественники слабели от болезней и усталости и один за другим умирали в пути. Под конец из экипажа в тридцать человек уцелели только капитан и два матроса, но матросы погибли, а Алтамонт чудом остался в живых.
Гаттерасу хотелось узнать, почему «Дельфин» находится под такой высокой широтой.
Алтамонт дал понять, что судно отнесло на север льдами. Гаттерас с тревогой спросил Алтамонта о цели его путешествия. Алтамонт отвечал, что он намеревался пройти Северо-Западным проходом. Гаттерас больше не настаивал и прекратил допрос. Тогда слово взял доктор.
– Теперь, – сказал он, – мы должны во что бы то ни стало разыскать «Дельфин». Вместо того чтобы наудачу пробираться к Баффинову заливу, мы можем более кратким путем – на целую треть короче! – добраться до судна, где найдем все необходимое для зимовки.
– Ничего другого нам не остается, – ответил Бэлл.
– А я добавлю, – заметил боцман, – что нельзя терять ни минуты. Надо прикинуть, сколько дней мы будем в пути, и точно рассчитать, сколько продуктов можем тратить каждый день, – чего обыкновенно не делают. И как можно скорее в путь!
– Вы правы, Джонсон, – ответил доктор. – Если мы выступим завтра, двадцать шестого февраля, то должны добраться до судна пятнадцатого марта, иначе мы рискуем умереть от голода. Что вы скажете, Гаттерас?
– Сейчас же начнем готовиться, и в путь! – заявил капитан. – Быть может, идти придется дольше, чем мы думаем.
– Почему это? – спросил доктор. – Алтамонту, кажется, в точности известно положение его судна.
– А если «Дельфин», подобно «Вперед», дрейфовал вместе со льдами? – спросил Гаттерас.
– И в самом деле, это вполне возможно! – согласился доктор.
Джонсон и Бэлл не оспаривали такой возможности, они на своем опыте знали, что такое дрейф.
