– А мы сами, чего доброго, не взлетим на воздух вместе с медведями? – спросил Гаттерас.
– Нет! Мы будем достаточно далеко от места взрыва, к тому же дом построен прочно. Впрочем, если он и даст трещины, их нетрудно будет заделать.
– Хорошо, – сказал Алтамонт. – Но как же вы будете действовать?
– А вот как. Дернув веревку, мы повалим столб, который поддерживает над миною ледяной потолок. Труп песца сразу же окажется снаружи, и голодные медведи мигом накинутся на эту неожиданную добычу.
– Понятное дело.
– Тут я взрываю мину, и вся компания взлетает на воздух.
Гаттерас, всецело доверявший своему другу, не требовал никаких объяснений. Он ждал. Но Алтамонту хотелось знать все до малейших подробностей.
– Можете ли вы, доктор, рассчитать длину фитиля таким образом, чтобы взрыв произошел в нужный момент?
– Это очень просто, и я даже не стану вычислять.
– Значит, у вас имеется фитиль длиной в сто футов?
– Никакого фитиля у меня нет!
– Так вы хотите сделать пороховую дорожку?
– Ну, нет! Это ненадежно!
– Так, значит, один из нас должен пожертвовать собой и взорвать мину?
– Что ж, я готов! – вызвался Джонсон.
– Незачем, дорогой друг, – ответил доктор, пожимая руку боцману. – Жизнь каждого из нас драгоценна, и, бог даст, все мы уцелеем.
– Ну, так я прямо теряюсь, – заявил Алтамонт.
– Плохой бы я был физик, – улыбнулся Клоубонни, – если бы не сумел выпутаться из беды в таких обстоятельствах!
– Так вот оно что, – физика в ход пошла! – воскликнул Джонсон, и лицо его расплылось в улыбке.
– Ну да! Разве у нас нет гальванической батареи и нужной длины проводов, которыми мы пользовались для маяка?
– Так что же?
– Так вот, мы можем взорвать мину в любой момент, притом без малейшего риска.
– Ура! – крикнул Джонсон.
– Ура! – подхватили его товарищи, не беспокоясь, что их могут услыхать медведи.
Провода были быстро протянуты от дома до порохового погреба. Одним концом они были соединены с гальваническим элементом, а другой конец был опущен в бочонок с порохом, провода шли близко друг от друга.
К девяти часам утра все было готово. Медлить было нельзя, потому что медведи принялись яростно разрушать дом.
Наступил решающий момент. Находившийся в пороховом погребе Джонсон должен был дернуть за веревку, привязанную к столбу. Он занял свой пост.
– Будьте наготове, – сказал доктор товарищам, – на случай если медведи не будут убиты сразу. Встаньте рядом с Джонсоном и сразу же после взрыва выбегайте наружу.
Гаттерас, Алтамонт и Бэлл поползли в пороховой погреб, а доктор остался у электрического аппарата.
Вскоре послышался приглушенный голос Джонсона:
– Готово?
– Все в порядке! – ответил Клоубонни.
Джонсон с силой дернул веревку, столб пошатнулся. Боцман бросился к амбразуре и стал с волнением смотреть. Ледяной свод рухнул, и труп песца выглянул из-под обломков льда. В первый момент медведи были озадачены, но потом с жадностью набросились на добычу.
– Огонь! – скомандовал Джонсон.
Доктор соединил провода, раздался оглушительный взрыв, дом качнулся, как от подземного толчка, стены дали трещины. Гаттерас, Алтамонт и Бэлл выскочили из порохового погреба, держа ружья наготове.
Но стрелять было не в кого. Четверо медведей были убиты на месте, их изуродованные обугленные трупы валялись на снегу, а пятый, с опаленной шкурой, удирал что есть мочи.
– Ура! Ура! Ура! – закричали товарищи доктора.
Сияющий Клоубонни переходил из объятий в объятия.
Глава 14
Полярная весна
Пленники оказались на свободе. Восторг был общим: все горячо благодарили доктора. Правда, старый боцман пожалел о медвежьих шкурах, которые были опалены и никуда не годились, но это не очень омрачило его радость.
Весь день чинили ледяной дом, сильно пострадавший от взрыва. Его очистили от глыб льда, нагроможденных медведями, и скрепили поврежденные стены. Под веселые песенки боцмана работалось легко.
На другой день значительно потеплело благодаря внезапной перемене ветра, термометр поднялся до +15F
[56]
. Эта перемена быстро сказалась и на людях, и на природе, все кругом повеселело. Вместе с южным ветром появились и первые признаки полярной весны.
Такая относительно теплая погода продержалась несколько дней, термометр в защищенном от ветра месте показывал +31F
[57]
, лед начал подтаивать.
По ледяным полям зазмеились трещины: там и сям из-подо льда выбивала соленая вода, напоминая фонтаны английского парка, через несколько дней пошел сильный дождь.
Над снежными равнинами плавал густой туман – хорошая примета, предвещавшая дружное таяние снеговых масс. Бледный диск солнца постепенно начал окрашиваться все ярче и описывал на небосклоне все более удлиненные круги. Ночи продолжались какие-нибудь три часа.
Другой, не менее знаменательный признак – появились целые стаи белых куропаток, полярных гусей, ржанок и рябчиков. Кругом звенели их пронзительные крики, памятные мореплавателям еще с прошлой весны. На берегах залива появились зайцы, на которых успешно охотились, а также арктические мыши – лемминги, чьи норки, расположенные ровными рядами, избуравили весь берег.
Доктор обратил внимание своих товарищей на то, что почти все звери и птицы теряли свой белый зимний наряд и одевались по-летнему. Они спешно готовились к весне, а природа в свою очередь готовила им пищу в виде мхов, маков, камнеломки и низкорослой травы. Под таявшими снегами уже зарождалась новая жизнь.
Но вместе с этими безвредными животными возвратились и их изголодавшиеся враги – песцы и волки. Во время коротких ночей слышался их зловещий вой.
Волки полярных стран – очень близкие родственники собак, они даже лают. Отличить их лай от собачьего очень трудно, они могут обмануть даже собаку. Говорят, будто волки прибегают к этой уловке, чтобы приманить собак и полакомиться их мясом. Факт этот, замеченный в окрестностях Гудзонова залива, был проверен доктором в Новой Америке. Джонсон не выпускал на волю упряжных собак из боязни, как бы их не заманили волки.
Что касается Дэка, то этот пес видывал виды и был слишком осторожен, чтобы угодить в волчью пасть.
Целых две недели путешественники усиленно охотились, свежего мяса было вдоволь. Били куропаток и ортоланов – очень вкусную дичь. Однако охотники не отходили далеко от форта Провидения. Мелкая дичь, так сказать, сама напрашивалась на выстрелы. Стаи птиц оживляли безмолвный берег, и залив Виктории принял необычный, приветливый вид.
