– Не хочу тебя пугать, но вряд ли ты отсюда выйдешь. Ты просто заблудишься, это во-первых. Во-вторых, все консервы у меня.
На этот раз Эдик молчал долго.
Я, выбросив окурок, невольно засмотрелся на раскинувшийся подо мной пейзаж. Массивные холмы самой разнообразной раскраски, начиная от зеленой и заканчивая темно-коричневой, уходили к горизонту, постепенно теряя свою высоту. Над краем горизонта лежала прозрачная сиреневая дымка, а выше небо отдавало слепящей яркой голубизной. Внизу бесшумно серебрилась речка. В ушах стояла необычная, давно забытая тишина.
Я осторожно встал, проверил узел на груди и поясе и несильно дернул за свисавшую веревку.
– Ты держишь, Эдюша?
Я не стал задирать голову.
– Чтобы тебе было легче, обмотай реп-шнур вокруг уступа два раза.
Наверху послышалась возня, негромкое ругательство, веревка несколько раз дернулась и затихла. Я поправил рюкзак и начал подъем.
* * *
Костер освещал небритое, осунувшееся лицо сына олигарха. Его стильная прическа давно потеряла свой первоначальный вид, и свалявшиеся волосы были похожи на кусок грязной пакли. Лицо было измазано. Эдик сидел, сильно ссутулившись, и держал забинтованные руки между коленями. В темнеющем небе над нашими головами уже начали зажигаться звезды. Становилось прохладно. Я толкнул ногой старый, высохший ствол деревца. Над костром вспыхнули искры. Эдик даже не пошевелился.
– Что-то ты мне не нравишься, парень…
– Ты мне тоже.
– Да не об этом, чудак. Сейчас не об этом.
Я развязал рюкзак и вытащил фляжку. Встал и подошел к Эдику.
– Пей.
– Что это? – он даже не приподнял голову. Я не стал тратить времени на объяснения, а просто сунул фляжку ему в рот. Он глотнул два раза, глотнул хорошо, замер, посмотрел на меня дикими глазами и вскочил, согнувшись в судорожном приступе кашля.
– Кашей заешь! Быстро!
Эдик хватанул ложкой кашу из стоящего под ногами котелка и напихал себе полный рот.
Я закурил и стал ждать, пока молодой организм справится с некоторым количеством спирта, попавшим ему внутрь. Наконец Эдик откашлялся, шумно втянул в себя воздух и уселся.
– Что ты мне дал? – просипел он.
– Лекарство.
– Если бы я выпил больше, я бы умер. А ты говоришь – лекарство!
– Водой запей, если в горле дерет.
– Да вроде нормально… – прислушался к себе Эдик и вдруг улыбнулся. – В животе потеплело. Хорошо.
– Ну, вот видишь…
– Я слышал, что люди пьют спирт, но никогда не пробовал.
– Все в жизни бывает в первый раз. Руки болят?
– Вроде терпимо, – он посмотрел на свои забинтованные кисти и слегка согнул и разогнул пальцы.
– Кстати, а что тебя занесло на Кавказ? Все хотел спросить, да случая подходящего не было. В твое желание посмотреть горы я как-то не очень верю. На бывалого альпиниста ты не похож.
Эдик неуверенно поправил волосы и покачнулся. Я понял, что он уже слегка опьянел.
– Конечно, я не альпинист, – пробормотал он, глядя в огонь. – Просто отец хочет на Кавказе несколько гостиниц построить. И попросил меня посмотреть здешние места. Он сказал, что я был в самых красивых уголках мира, и если мне здесь понравится, то, значит, понравится и остальным.
– Понятно.
– И…
– Что?
– Нет, ничего.
– Договаривай, раз начал.
Эдик тяжело вздохнул, словно сердобольный судья, выносящий смертный приговор.
– Мы раз с Юлькой заскочили в «Макдоналдс». Ну, любит она эти гамбургеры, что поделаешь… такую задницу себе отъела… хотя мне нравится.
Он хмыкнул, замолчал и слабо улыбнулся. Языки костра отражались в его заблестевших глазах.
– Мне это не интересно…
– И там два парня сидели. О чем-то там болтали, я не вслушивался… потом один говорит – мы могилу нашего деда пятьдесят лет искали, пока не нашли под Воронежем. Я еще удивился тогда… кому это надо, искать могилу пятьдесят лет.
Он примолк и снова потер лицо, как будто смазывал кремом после бритья.
– У меня здесь прадед погиб. Где-то на Кавказе.
Прямо скажу, я был несколько удивлен этим заявлением. Никогда бы не подумал, что этот надменный сопляк будет беспокоиться о своем прадеде, погибшем в горах в войну.
Я вздохнул, пожал плечами и решил не комментировать это признание.
– Слушай, а тебя как звать?
Я не удивился.
– Александр Юрьевич. Саней меня называть не надо, я это тебе никогда не позволю.
Эдик кивнул и замолчал. Я подумал и решил, что самому глотнуть не помешает. Денек выдался хлопотный.
– Слушай… – проговорил Эдик. – А ты испугался сегодня?
– Конечно. Ведь ты мог сдуру перерезать веревку и тогда пропал бы.
– Я бы пропал… а ты?!
Я пожал плечами.
– Одно тебе хочу сказать, Эдик. Не ожидал от тебя такого.
– Может, хватит напоминать мне об этом?! Сам довел меня до такого состояния! Лупишь меня, в ледяную речку заставляешь прыгать! Руки вот все содрал себе…
– Дурак. Ты сегодня удержал веревку и прошел первые триста метров в горах самостоятельно. Вот что меня удивило.
Я поймал его растерянный взгляд, качнул фляжкой и выпил.
* * *
Утром мы двинулись по нахоженной тропе вдоль невысоких безлесых холмов. Унылый пейзаж невольно навевал скуку. Нигде не было видно даже травинки. Все вокруг было засыпано щебенкой. Огромные валуны громоздились на склонах. С северной стороны на валунах рос темно-бурый мох. Солнце ярко светило в прозрачном голубом небе, но холодный, не прогретый ветерок, налетавший с разных сторон, заставлял морщиться и поправлять воротник куртки.
Из соседнего распадка, который выходил на тропу, вдруг появились два человека. До них было метров сорок или пятьдесят.
Я остановился.
Незнакомцы тоже.
Это были плотные парни, одетые в теплые камуфляжи, с рюкзаками за спиной.
Они остановились, переглянулись и обменялись парой слов. Звука речи я не расслышал, до них было далековато. Я поморщился. Встреча с любым человеком сейчас совершенно не входила в мои планы.
Парни продолжали рассматривать нас. Я оглянулся. Эдик застыл сзади, растерянно переводя взгляд с меня и обратно на парней. Для него эта встреча оказалась такой же неожиданной, как и для меня.
Один из них, тот, который стоял ближе, помахал рукой и пошел нам навстречу.
– Эдуард Петрович? – осведомился он и посмотрел на Эдика.
