Повинуясь охране, мы пошли между станков и баков. Вокруг
шумело, стукало, поскрипывало – отключенная аппаратура продолжала жить своей
жизнью. Коляска Семецкого грохотала по решетчатому полу, добавляя бодрую ноту в
общую симфонию.
Потом, по спиральному пандусу, мы поднялись на металлическую
платформу, вынесенную под самый потолок, к сонно свисающим кранам.
Ада Снежинская выглядела нормально, будто мой выстрел ей
почти и не повредил. Все в том же джинсовом комбинезоне и высоких ботинках,
только вместо платка на голове – черная бандана, перетягивающая седые волосы.
Только чуть бледная. И еще левое плечо будто разбухшее, перевязанное и
затянутое в регенерирующий корсет, выпирающий из-под одежды.
Она была не одна. Рядом с Адой Снежинской стояла Алла
Нейдже! Теперь было видно, насколько они похожи. За спинами женщин я увидел
двоих молодых мужчин. Вначале принял их за охранников, а потом…
Потом меня пробила дрожь. Так вот каким я стану в тридцать
лет! С бластерами в руках на платформе стояли два мужских клона «бабы Ады».
Один улыбнулся мне, другой дружелюбно кивнул. Я отвел глаза. Смотреть на них
было жутковато.
– Фага – закрепить, – приказала Снежинская. – У старого
хрыча забрать кабель нейрошунта. И можете быть свободны.
Приказ был выполнен быстро. Слегка упирающегося Стася
подволокли к металлическим поручням, ограждающим платформу, отстегнули наручник
с левой руки и закрепили на поручне. У Семецкого выдернули из шунта кабель,
оставив его хотя и на коляске, но беспомощным.
– Вы уверены, что нам стоит уйти? – спросил один из
охранников.
– Да, сержант, – кивнула Ада Снежинская. – Мы контролируем
ситуацию.
– Не стоит… – негромко сказала Алла Нейдже.
Женщины переглянулись. Потом Ада приказала:
– Отойдите к краю платформы. Будьте внимательны. Следите за
мальчиком-фагом, да и за остальными.
Охрана откозыряла и отошла назад. Только тогда Снежинская
снова заговорила:
– Приветствую вас, господа, от имени Федерации Инея. Госпожа
президент Сноу просила передать свои извинения, но она не может присутствовать.
У нее срочные переговоры с халфлингами.
– Ничего, – ответил Стась. – Мы понимаем. Продажа
человечества в розницу – хлопотное занятие.
Ада Снежинская хрипло рассмеялась:
– Оставь свою демагогию, джедай. Мы ничуть не меньше вашего
радеем за человечество…
– Фаг, – поправил ее Стась. Но Снежинская не обращала больше
на него внимания:
– Как твое самочувствие, Тиккирей?
Я промолчал. Не говорить же «нормально».
– Тиккирей?
– Спасибо, а как ваше?
И Ада, и все ее клоны заулыбались.
– Нормально, малыш, – ответила Снежинская. – Ты ведь не
хотел меня убить на самом-то деле. Рана неприятная, но она заживет. Скажи,
Тиккирей, ты поговорил со своим другом?
– Вы же знаете, что поговорил, – пробормотал я.
– Знаю. Ты убедился, что тебя отправили на Новый Кувейт как
приманку. Фаги ловили меня, а ты был живцом. Приятная роль?
– Я бы и сам стал помогать фагам, – ответил я. – Они зря мне
не сказали, в чем дело. Но я понимаю, ведь это все очень секретно. А я мог
проболтаться.
Ада Снежинская удивленно приподняла бровь. Стась тихонько
засмеялся.
– Тиккирей, я знаю тебя как облупленного, – сказала Ада,
отсмеявшись. – Ты – это я. Я была мальчиком, я была девочкой. Я была сотнями
мальчиков и девочек. Я помню себя в твоем возрасте. Все твои реакции
предсказуемы. Словно в каком-то возрасте с каждым ребенком случается реакция
запечатления на взрослого человека – и он начинает слепо его копировать,
подражать, преклоняться. Но все-таки… почему ты так защищаешь фагов?
– Может быть, они и врут, – ответил я. – Может быть, они со
мной поступили нехорошо. Но…
– Но? – заинтересованно продолжила Снежинская. – Но Стась
твой друг? Все дело только в этом?
– Не только. Они тоже врут, но им стыдно. А вам – нет.
– Это называется фарисейством, Тиккирей Фрост. Делать
нехорошие поступки и сожалеть об этом.
– А делать и не сожалеть – это называется подлостью!
– И в чем же подлость? В том, что быдло получило одну
идеологию вместо другой?
– В том, что Стась никогда не называл людей быдлом.
Ада Снежинская посмотрела на Аллу Нейдже. Словно бы в
замешательстве.
– Тиккирей, – сказала Нейдже. – Ты взволнован и растерян, но
пойми…
– Я ничуть не растерян, – ответил я. – Вот сейчас я совсем
спокоен. Я смотрю на вас и радуюсь, что я не с вами.
– Ты не можешь быть не с нами, – сказал один из мужчин,
выступая вперед. – Тиккирей, может быть, тебе трудно понять этих старых баб… –
Ада возмущенно фыркнула, – но меня-то ты должен понять. Мы одинаковые. Совсем
одинаковые. В детстве мы оба не любили рисовую кашу и боялись темноты…
– Я не боялся темноты, – сказал я. – Ни капельки. Может,
совсем маленький и боялся, а потом мама мне рассказала про солнце и что оно
всегда где-то светит. Я знал, что темнота – это ненадолго. Это чтобы отдохнуть.
Теперь переглядывались все четверо. А я, забыв, что
собирался вымаливать прощение для Стася и Семецкого, сказал:
– И вообще я не такой, как вы. Я модифицирован для
радиационных планет. Значит – у меня чуть-чуть другие гены. Я вас ненавижу. Вы
даже не можете понять, как и почему ненавижу! Вы шайка сумасшедших клонов,
решивших дорваться до власти. Когда люди узнают, кто вы такие на самом деле,
вас на кусочки порвут. Вас даже жалко.
– Кажется, это снова отсев… – тихо сказала Нейдже. Очень
тихо, но я услышал. И возликовал!
Никогда бы не подумал, что можно так радоваться угрозе!
Это значит, что не все клоны присоединились к заговорщикам!
И у меня еще могут найтись настоящие клон-братья и клон-сестры. Нормальные, не
желающие захватывать власть и развязывать войны!
Ада Снежинская на миг прикрыла глаза. Ей все-таки было
тяжело после ранения. А может быть, она переживала, что один из «внучков»
оказался таким неудачным.
– Мы решим позже, – твердо сказала она. – Сейчас займемся
другими. Джедай!
Стась молчал.
– Фаг, – с улыбкой поправилась Снежинская.
– Я слушаю вас, госпожа Снежинская, – вежливо сказал Стась.
– Ты совершенно верно обрисовал свои шансы уцелеть, фаг. Их
практически нет, – сделав ударение на слове «практически», произнесла
Снежинская. – Но мне кажется, что ты многое недоговариваешь. Переговоры,
которые сейчас ведутся, фикция. Корабли Империи на орбите наших планет – это не
только демонстрация силы… вы все-таки готовитесь атаковать?
