Только когда я снял обе рюмки, я сообразил, что мне тоже
придется пить. Раньше я пробовал лишь хмелевое пиво и шампанское. Но шампанское
так давно, что даже не помню, а пиво мне не понравилось.
– Сильно тряхнуло при старте, не находишь? – сказал вдруг
старпом.
Я вспомнил слова бармена и ответил:
– На маршевых пошел. С перегрузом.
– А ты не дурак, мальчик, – удовлетворенно заметил старпом.
– Давай, за удачный гипер…
Он выпил залпом, даже не поморщившись. Я вспомнил, как пил
водку отец, задержал дыхание и одним глотком влил ее в себя.
И тут же торопливо запил имбирным пивом. Получилось совсем
неплохо. Нос защекотало резким запахом, и в глотке стало горячо. А так – нормально.
– Ого, – сказал старпом. – Ладно, теперь говори, что тебе
нужно?
– Я хотел бы предложить свои услуги в качестве расчетного
модуля, – выпалил я.
– Какой шунт?
– Креатив-гигабит.
– На потоковый режим тестировался?
– Восемьдесят четыре с половиной.
Старпом почесал подбородок. Плеснул себе водки, потом
покосился на меня. Я кивнул, и он налил половину рюмки и мне.
– У тебя есть разрешение?
– Да. – Я полез в карман, но космонавт покачал головой:
– Не сейчас… Все схвачено, все улажено, все разрешения,
верю… Зачем оно тебе?
– Я не хочу здесь жить, – честно ответил я.
– Если бы ты сказал, что жить без космоса не можешь, я бы
тебе всыпал ремня, – непонятно выразился старпом. – Но здесь жить… да, я бы
тоже не хотел… Ты хоть представляешь себе, что такое – расчетный модуль?
– Это подключение мозга в режиме потоковой обработки данных,
позволяющее осуществлять навигацию в гиперпространстве, – отчеканил я. –
Поскольку быстродействие электронных вычислительных систем падает прямо
пропорционально скорости корабля при превышении константы С, единственным
методом навигации в гиперканале является использование возможностей
человеческого мозга.
– Думать при этом ты не сможешь, – объяснил старпом. – Ты
даже помнить ничего не будешь. Воткнули тебе шунт, ты отключился. Потом ожил,
уже после посадки. Немного болит голова, и кажется, будто прошла минута, только
борода выросла… впрочем, какая у тебя борода. Ну и? Что ж в этом хорошего?
– Я не хочу здесь жить, – упрямо повторил я. Раз уж этот
довод старпому понравился…
– Оплата расчетных модулей прогрессивная, и за пять лет
реального времени ты можешь скопить сумму, достаточную для поступления в
космошколу, – продолжал старпом. – Тем более по возрасту ты вполне им
сгодишься. Но есть такая беда – работа в потоковом режиме нарушает процессы
мотивации и целеполагания. Ты не захочешь куда-то уходить. Понимаешь?
– Захочу.
– Только два процента лиц, работавших расчетными модулями,
уходят после истечения стандартного пятилетнего контракта. Около процента
прерывают контракт досрочно. Все остальные работают до… до смерти.
– Я рискну.
– Рисковый ты парень. – Старпом поднял рюмку и выпил. Я
подумал и последовал его примеру. Во второй раз почему-то получилось хуже – я
закашлялся, и старпом похлопал меня по спине.
– Возьмите меня, пожалуйста, – попросил я, отдышавшись. – Я
ведь все равно наймусь. Не к вам, так к кому-нибудь другому.
Старпом поднялся. В его бутылке еще немного оставалось, но
он будто внимания не обратил. Космонавты – они все чертовски богатые.
– Пошли.
Когда мы выходили, я подмигнул бармену. Тот улыбнулся и
развел руками. Будто не слишком меня одобряет, но признает мое право решать.
Очень хороший человек, наверное, потому, что в космопорте работает.
Через красивый вестибюль гостиницы мы прошли к лифтам.
Охраннику старпом молча показал свой галактический паспорт, и тот не сказал ни
слова. Рядом с лифтами был еще один маленький бар, даже не отделенный стеной.
Там сидело человек пять девушек, все очень красивые и разные – азиатка,
негритянка, беленькие. Они очень медленно пили кофе. Азиатка что-то сказала
подругам, глядя на нас, те захохотали.
– Цыц, груз… – рявкнул старпом, багровея.
Девушки захохотали еще сильнее. Я косился на них, пока мы
подымались в стеклянной шахте лифта на верхние этажи.
– Вначале посмотрим, что скажет доктор, – сообщил старпом. –
Вашей медицине я не верю.
– Ага, – согласился я. – У нас хорошая медицина, но
отсталая.
Вслед за старпомом я вошел в одну из дверей. Это был
гостиничный номер, совершенно роскошный, в нем была видеостена, по которой шел
какой-то исторический фильм. В кресле напротив стены развалился тощий высокий
мужчина, держащий в руке тонкий бокал с каким-то напитком. Бокал очень походил
на него, и я улыбнулся.
Вообще все складывалось здорово!
– Антон, – подталкивая меня вперед, сказал старпом, –
посмотри парня. Хочет пойти с нами расчетным модулем.
Мужчина обернулся, отставил бокал и сказал:
– Идиоты молодеют. Ты ему хоть объяснил, что такое быть в
потоковой системе?
– Объяснил. Да он и сам все прекрасно понимает. – Старпом
ухмыльнулся. – Даже заметил, что «Аризона» стартовала на маршевых.
Антон покосился на стену, и та погасла, а свет в комнате
стал ярче. Я заметил, что в номере окна тоже сделаны непрозрачными, как в баре.
Наверное, космонавтам так не нравится смотреть на нашу планету, что они
затемняют все окна.
– Раздевайся, – велел он.
– Совсем? – спросил я.
– Нет, сапоги можешь оставить.
Он, конечно, иронизировал. Кто же носит сапоги в куполе? Я
разделся догола, сложив одежду на стуле, который мне подвинул старпом.
– Какой у тебя шунт? – спросил Антон. – «Нейрон»?
Какие все-таки молодцы были мои родители! У нас в классе
почти все с «Нейронами», гадкая штука. Я сказал, что у меня «Креатив».
– Серьезный парень, – согласился Антон, доставая маленький
чемоданчик. – Становись вот тут. – Я послушно встал, развел руки, как он велел.
Антон извлек из чемоданчика шнур, предупредил: – Сейчас закружится голова.
Голова у меня и так кружилась, но я этого не сказал.
Корабельный врач – Антон точно был корабельным врачом – подключил к нейрошунту
шнур, потом разложил и установил передо мной сканер на треноге.
– Нервы крепкие? – спросил он.
– Угу.
