– Ка-какая имперская пе-пехота… – прошептал я. Голос у Лиона
был страшным. Он не придумывал, не пересказывал книжку или фильм. Он вспоминал!
– Шестая авалонская бригада космопехоты, формирование –
Камелот, командующий – генерал Отто Хаммер, эмблема – серебряный молот,
падающий на горящую планету, – отчеканил Лион. – Мы воевали с Империей,
понимаешь? Я воевал с Империей!
– Ты вчера не сказал…
– Я сегодня скажу. – Лион отвел глаза. – Я… боялся, что
тогда меня сразу заберут.
– Но это же неправда! Это было во сне!
– Для меня это не было сном, Тиккирей, – сказал Лион. И мне
вдруг почудилось, что со мной говорит взрослый, всего повидавший человек, а не
ровесник с космической станции.
Но это длилось только секунду. Потом взгляд Лиона дернулся,
будто он увидел что-то у меня за спиной. И он опустил глаза.
Я обернулся – в дверях кухни стоял Стась. Молча смотрел на
Лиона, и в его глазах ничего нельзя было прочесть.
– Просто не хотел говорить вчера… – пробормотал Лион.
Стась подошел к нему, взъерошил волосы. Негромко сказал:
– Понимаю. Кто-то ответит за это, парень. Сполна ответит. Не
бойся, Лион.
– Вы лучше меня прямо сейчас увезите и исследуйте, –
пробормотал Лион. – Я так не могу. Оно все сильней и сильней вспоминается… у
меня голова разламывается… не от боли. Я чего-нибудь натворю или с собой…
– Сейчас поедем, – сказал Стась. Он что-то лихорадочно
обдумывал. – Ты знаешь что… продержись немного. Хотя бы сутки.
– А потом?
– Потом все будет хорошо. Лион, Тиккирей, одевайтесь.
Позавтракаете в машине. У вас у обоих будет трудный день.
Машина у Стася была так себе. Не мощный джип-вездеход, не
скоростная спортивная «пиранья», а здоровенный неповоротливый «Дунай». На
работе у нас на таком ездит лишь одна женщина из технического отдела, толстая и
медлительная.
Но Стасю словно бы было все равно, на чем ехать.
Мы с Лионом сидели позади, молчали, ни о чем его не
расспрашивали. Стась сам говорил, но больше о всякой чепухе. Об экспериментах в
области глюоновой энергетики, которые позволят строить новые космические
корабли. О том, что теоретически доказано существование гиперканалов, ведущих в
другие галактики, и есть планы по их поиску. О том, что Император подписал указ
о снятии «трехпроцентного предела» и теперь ученые могут по-настоящему улучшить
человеческий геном, а не только по мелочам. О том, что заканчиваются съемки
ретробоевика «Мудрец из Назарета» о христианской религии и в этом фильме все
будет взаправду – и актеры живые, и декорации, и даже спецэффекты. Никаких
компьютерных съемок, все настоящее! И даже актеры были введены в транс, не
знали, что играют в фильме, а считали все правдой.
Стась умеет интересно рассказывать, если захочет, конечно.
Но сейчас я понимал, что он просто заговаривает нам зубы, отвлекает. И поэтому
мне было совсем не интересно. Ничего не изменится от этих глюоновых реакторов,
новых галактик и улучшенных геномов. Куда важнее то, что решит сделать с нами
совет фагов.
И Стась, наверное, угадал мои мысли, потому что замолчал. Мы
молча дожевали свои бутерброды, допили кофе и стали ждать.
Порт-Ланц – город-спутник Камелота. Если бы Стась хотел, он
бы даже на своей колымаге доехал за полчаса. Но Стась никуда не спешил: либо
думал о чем-то, либо ему было назначено точное время. И мы ехали больше часа.
Потом еще покрутились по городу, перескакивая с внешних дорожных развязок на
внутренние транспортные кольца, постояли в паре пробок – все как раз ехали на
работу и улицы были забиты.
А потом Стась припарковал машину у красивого высотного
здания в старинном стиле – с большими зеркальными окнами и флаерной площадкой
на крыше. Здесь я один раз был. Тут и помещался главный офис фагов, который
официально назывался «Институт экспериментальной социологии».
– Что мне говорить совету? – спросил я, когда мы выбирались
из машины.
– Если придется говорить, то говори правду, – пожал плечами
Стась. – Но тебя не обязательно вызовут.
– А меня? – требовательно поинтересовался Лион.
– Тебя вызовут обязательно, – сказал Стась. – А совет тот же
– говори правду.
Он подумал секунду, потом приобнял нас за плечи:
– Дело даже не в том, ребята, что в большинстве случаев
говорить правду полезнее. Фагам никогда не стоит врать, лучше уж промолчать.
– Вы чувствуете ложь, – сказал Лион, и голос у него опять
стал жесткий, взрослый. Стась внимательно посмотрел на него:
– Да, парень. Чувствуем.
Больше мы не говорили. Прошли в здание – там стояла охрана
на входе, но Стась показал какой-то пропуск, и нас даже не стали проверять. За
дверями был большой вестибюль. Я думал, что, как и в прошлый раз, Стась поведет
нас направо. Там море всяких кабинетов, офисов, а еще есть совершенно
восхитительный зимний сад с кафе. Когда Стась улаживал мои вопросы, я там
просидел три часа, но ничуть не заскучал.
Но Стась повел нас к лифтовому стволу. И не к общим лифтам,
которые все время сновали вверх-вниз, а к служебной кабинке, куда никто и не
совался.
В здании было этажей пятьдесят. Но когда мы вошли в лифт и
тот рванулся вверх, мы ехали слишком долго. Словно здесь еще имелось этажей
пятьдесят, невидимых снаружи. Я глянул на отражение Стася в зеркальной стене –
он за нами с любопытством наблюдал.
– Мы едем вниз, – сказал я. – Хотя кажется, что вверх. Тут в
лифте гравитатор, верно?
Стась улыбнулся, но ничего не ответил. Да и улыбка у него
быстро пропала. Он будто прокручивал в голове предстоящий разговор, рассчитывал
его наперед до каждого слова, но что-то там не складывалось, будто звучала
реплика, на которую у Стася нет ответа. И Стась начинал все обдумывать заново…
– Стась, – сказал я. – Если я и впрямь так виноват, то пусть
меня накажут. Только пусть не высылают обратно на Карьер, можно?
– Я дал тебе слово, – сказал Стась. Посмотрел на меня
внимательнее и добавил: – Ты очень сообразительный мальчишка, Тиккирей. Если бы
я не верил тебе, то решил бы, что ты очень хорошо подготовленный агент.
– Разве бывают дети-агенты? – спросил я.
– Еще как бывают, – ответил Стась. – Вот я работаю с десяти
лет.
– Я не агент, – сказал я на всякий случай. – Я Тиккирей с
Карьера…
– Я же сказал, что верю тебе, – мягко ответил Стась.
Лифт наконец-то остановился, и мы вышли.
Это был холл, большой и пустынный. В центре бассейн с
фонтанчиком, заросшим оранжевым вьюнком. Фигура фонтанчика изображала девушку,
держащую в руках кувшин, откуда и лилась вода. Статуя была старая, бронзовая,
вся позеленевшая, покрытая мхом и вьюнками. Я присел на край бассейна, поболтал
рукой в воде. Рыбок никаких там не было, а мне почему-то хотелось, чтобы в
бассейне жили рыбки. Да и вода оказалась мутноватая, будто фильтры в фонтане
плохо работали.
