– Обходим купол справа, – негромко рассказывала Наташа. –
Вон, до того парка. Там будет тропинка, идем по ней, когда видим указатель
«Частные владения» – сворачиваем налево. Идем до ручья, потом по ручью до
забора. В семнадцать ноль-семь отключается сигнализация на выходящем к ручью
участке забора. В семнадцать часов двенадцать минут мы должны преодолеть забор
и в течение двух минут удалиться от забора на сто метров.
– Там местность открытая? – спросил Лион.
– Парк, – коротко ответила Наташа. – Потом десять минут
передышки, заляжем у фонтана и пропустим патруль.
– Что за фонтан? – заинтересовался я.
– Откуда я знаю? Элли сказала, что фонтан мы увидим. Когда
патруль проходит, мы подбегаем к особняку, к служебному входу. Проникаем внутрь
и прячемся на втором или третьем этаже. Внутренняя система охраны отключена по
требованию Бермана, он боится всяких следящих устройств, даже возит с собой
генератор помех… сам виноват. Берман с дочерью приедут часов в семь-восемь
вечера. Мы устраняем их, – голос Наташи остался ровным, – а потом дожидаемся
двадцати одного часа тринадцати минут и уходим тем же путем. Если график
выдержим, то все в порядке… ночевать будем в приюте.
– Может быть, стоит взять билеты в парк? – спросил я. –
Будет алиби…
– Какое еще алиби? Если купим билет, то компьютер отметит
время входа и время выхода из купола. Наоборот, наследим.
– Если шум поднимется, то водитель нас заложит, – сказал
Лион. – На всякий случай, но заложит. Это же отморозок…
– Элли сказала, что о водителе позаботятся другие, –
отрезала Наташа.
Я вздрогнул:
– Ты что?
– Что слышал!
– Мы так не договаривались! – выкрикнул я.
– Мы никак не договаривались. – Глаза у Наташи стали
гневные, яростные. – Это война, Тиккирей! Настоящая война, понимаешь?
Я понимал. Мы и сами шли не для того, чтобы пить чай с
Берманом и его дочкой. Вот только… олигарх хотел предать Империю, а водитель
был отмороженным, больным, ни в чем не виноватым.
– Все-таки это неправильно, – сказал я. – Мы не должны так
делать.
– А больше никак нельзя, – сказала Наташа. – Это война.
Верно, Лион?
Лион отвел взгляд и ничего не сказал. Ни мне, ни Наташе.
Больше я не спорил.
Мы шли мимо купола, невольно поглядывая на мирок за
прозрачной стеной. Там росли деревья – не такие, как везде, с очень темной
листвой и мохнатыми кольчатыми стволами. Иногда среди листвы мелькало что-то
яркое – наверное, те самые бабочки, но толком разглядеть их не удавалось. Я
подумал, что надо будет по-настоящему сходить в парк. Если все кончится хорошо.
А как это – хорошо?
Если мы убьем Бермана и его дочь?
Мне хотелось захныкать. Не заплакать, а именно захныкать,
словно маленькому ребенку. Плачут от горя, а хнычут – от беспомощности.
– Пристрелит нас охрана, – сказала вдруг Наташа. – Не верю
я, что у Элли все получится. Не верю!
И тогда я разом перестал трястись. В самом деле, почему это
я решил, что мы пройдем мимо охраны? Мало ли, что там наобещала самонадеянная
девчонка Элли… Застрелить нас, конечно, не застрелят, мы же не станем воевать с
охраной. А вот арестуют наверняка. Может быть, это и будет самым лучшим
выходом. Приказ мы исполним, а что выполнить задание не удастся – так это не
наша вина. Сами виноваты, не будут поручать таких заданий подросткам.
– Тише ты, – сказал я. – Расшумелась.
Наташа удивленно посмотрела на меня, но возмущаться не
стала. Мы молча двинулись по тропинке в глубь парка. Здесь никого не было, и
сама тропинка была запущенная, сквозь серый щебень пробивалась трава, уже
пожухлая и желтеющая. Где-то над головой стрекотала невидимая птица.
– Хорошо как… – тихонько пробормотал Лион. Его я одергивать
не стал.
Указатель «Частные владения» тоже был старенький, с
облупившейся краской. Он стоял прямо посреди тропинки на низеньком бетонном
столбике, там даже был оранжевый плафон для ночной подсветки надписи, но колпак
плафона давным-давно был разбит, а лампочку кто-то выкрутил. Дойдя до столбика,
мы честно свернули в сторону и вышли к ручью.
– К забору можно подходить? – спросил я.
– Не ближе десяти метров, – сразу ответила Наташа.
Вдоль ручья мы прошли совсем недолго – впереди оказался
забор резиденции. Не очень-то и высокий, метра полтора, из серых бетонных плит,
заросших понизу мхом. Плиты оказались ребристыми, будто нарочно приглашали
вскарабкаться по ним, но поверх забора шел тонкий сверкающий шнур – датчик
периметра. Деревья подступали к забору почти вплотную, но все-таки не совсем –
чтобы нельзя было перепрыгнуть его с веток.
– Ждем, – велела Наташа.
Мы уселись за кустами и стали ждать, доедая мороженое.
Наташа все время поглядывала на часы, потом сняла их и положила перед собой.
Лион вроде как был самым спокойным – причмокивал, облизывая кремовый столбик
мороженого, ел его дольше всех и на часы не глядел.
– Приготовиться, – сказала Наташа напряженным голосом. –
Минус одна минута.
Лион разом проглотил остатки, скомкал обертку, выбросил в
ручей и сполоснул руки. Присел на корточки, будто готовясь к рывку.
– Минус двадцать секунд. – Наташа оправила волосы,
посмотрела на нас, торопливо перекрестилась. Щеки у нее раскраснелись, будто от
мороза.
А я не волновался. Совсем. Я уверился, что нас сейчас
арестуют и все закончится.
– Пошли! – Вскочив, Наташа бросилась к забору.
Но Лион ее опередил. Оказавшись у забора, опустился на
колени, уперся руками в бетон. Наташа сообразила, легко ступила ему на спину,
подтянулась и перемахнула через забор. Я последовал за ней, Лион крякнул под
моими ногами, и я перепрыгивать не стал, а растянулся на гребне, обхватив его
ногами, протянул Лиону руку. Он вцепился, подтянулся, и мы вместе перепрыгнули
на другую сторону.
Словно в другой мир попали!
Если снаружи был заброшенный парк и теплый, но уже осенний
ветерок, то внутри мы словно вновь попали в лето. Парк стал совсем редким,
ухоженным, испещренным чистенькими дорожками, и даже ручеек, протекая через
решетку в стене, переставал булькать и начинал мелодично журчать. Было очень
тепло, почти жарко, над клумбами порхали бабочки – пусть не такие огромные и
яркие, как за стенами купола, но все-таки… Наверное, локальная климатизация –
штука очень дорогая, но разве правительство деньги считает?
– Вперед! – прошептала Наташа, озираясь. – Бежим!
