И тут бродяга вдруг затрясся в судорогах, поднимавшихся от ног кверху. Он брыкался, затылок и плечи напряглись, пальцы скрючились. В уголках рта выступила слюна. Антонен узнал симптомы: у одной из его кузин несколько раз случались при нем такие припадки. Нет, нелюдь принадлежит ему, он не может так подвести его теперь. Антонен знал, что надо что-нибудь засунуть эпилептику в рот, чтобы тот не проглотил язык. Он должен был спасти его любой ценой, не дать безымянной силе отнять его добычу. Он хотел перевернуть Марселя, но тело, наполнившееся, казалось, невероятной энергией, оттолкнуло его. От мощного удара локтем он отлетел к стене и чуть не потерял сознание. Его жертва хрипела, корчилась, пускала слюни. Ему было не совладать с припадочным, только и удалось, что засунуть край грязного одеяла между зубов.
Все пропало!
Он поспешно собрал свои вещи, веревку, пластиковый чехол, оставшуюся бутылку вина и бежал в ночь. Найдя телефонную кабину, он набрал 18, номер пожарных, и сообщил измененным голосом, что с бомжом на набережной канала случилась беда. Он точно указал место и повесил трубку, не назвавшись. Он был растерян, все пошло не так, как планировалось. Он столько часов провел, готовя убийство, что мог уже его не совершать. Убийцей не станешь за здорово живешь, убивать — самое трудное дело на свете. Должны бы существовать университеты преступления, как автошколы для начинающих водителей.
Вымотанный, он присел в нескольких сотнях метров на скамью у канала, выглядевшего ночью особенно зловещим. Вода переливалась жирными бликами, точно в кухонной раковине. Черные фигуры лежали на земле вповалку в спальных мешках. Он мог бы столкнуть их в канал, но что-то его удержало. Машинально Антонен откупорил литровую бутылку вина и, превозмогая отвращение, принялся пить. Каждый второй глоток он сплевывал с глупым смехом. Полчаса спустя, захмелев, скатился со скамьи и упал у самой воды. Большая пузатая баржа в пятнах ржавчины стояла на якоре в нескольких метрах. Речная бригада подобрала его, пьяного, когда он уже почти свалился в воду. Один ботинок, плохо зашнурованный, плавал неподалеку. Его уложили на носилки и отнесли в пункт первой помощи у метро «Жорес». Личность установили сразу — этот идиот держал при себе документы; сделали тест на алкоголь — он оказался положительным, правда, не слишком высокого уровня. Воздержанный по натуре, Антонен слетал с катушек от первой же капли. Его хотели отправить в отделение скорой помощи больницы Сен-Луи, но он упросил пожарных этого не делать. Здоровенный бритоголовый парень спросил его, что он забыл у канала среди ночи. Это хоть не ПС — попытка самоубийства? Другая бригада уже оказала здесь помощь бомжу час назад, его удалось спасти благодаря анонимному звонку. Антонен путался в объяснениях, он ничего не помнил. Пошатываясь, вышел на улицу и вскочил в такси, но, когда захлопывал дверцу, сержант шепнул ему, обдав табачным духом:
— У меня такое чувство, что мы с тобой еще встретимся, парень!
Светало, наступил тот странный час, когда каждый предстает в своей подлинной сути. Антонен спросил себя, по какому праву этот тип заговорил с ним на «ты»: стало быть, человек в момент слабости становится собственностью своих спасителей. Он вернулся домой в шесть утра; таксист с гримасой отвращения буквально вытолкал его из машины: его грязный, порванный на коленях костюм годился теперь только на выброс. Зря он последовал совету Арагона. Он долго стоял под душем, потом заставил себя, преодолевая тошноту, выпить кофе. Но мерзость пристала к нему, как язва: от него пахло Марселем Первым, как он ни брызгался туалетной водой. Что за наваждение? Ему казалось, коллеги на работе отворачиваются и перешептываются за его спиной. Он готов был поклясться, что его тело воняет как у бомжа.
Глава 9
Ведьма из туннеля
У всякой страсти, даже самой темной, извилистый путь. Она идет на убыль и вспыхивает вновь с еще большей силой, когда ее уже считают угасшей. На долгие недели Антонен и думать забыл о своих пагубных замыслах. Сознавая, что спас того, кого хотел убить, он решил остановиться. Тоже мне, варвар-надомник, изверг фанерный. Взамен он принял целый ряд похвальных решений: он поднимется по служебной лестнице, женится на Монике — он не сомневался, что она, подумав, согласится. Он удвоил рвение на работе и в несколько дней рассеял опасения, вызванные его частыми отлучками. В качестве проверки Ариэль поручил ему группу богатых китайских предпринимателей, которые хотели приобрести несколько вилл в западном предместье, а возможно, даже усадьбу или небольшой замок. Он объездил с ними городки Рюэй-Мальмезон, Версаль, Ле-Везине, Сен-Жермен-ан-Ле, показывал им красивые особняки из тесаного камня, наслаждаясь их ритуалами и пытаясь прозреть суть за внешними формами их поведения. Они добрались до Валь-де-Луар и Турени, где осматривали поместья, крепости с башенками и бойницами. Эти места, донельзя старомодные, походили на парки аттракционов, и китайцы намеревались купить три-четыре объекта, чтобы воссоздать средневековье из папье-маше для своих соотечественников. В Шамборе они катались в паланкинах, которые несли их подчиненные, много смеялись и беззастенчиво сплевывали на землю. Возвращаясь из этих поездок, Антонен валился с ног. Ариэль частенько спрашивал его о личной жизни и вызывался поговорить с Моникой, чтобы помирить их. Он был непрочь подольше побыть с ней наедине, выступая адвокатом своего подчиненного.
Но Антонен не исцелился. Стоило ему встретить на улице опустившегося бродягу, как ярость вновь захлестывала его. Тогда, с толстяком на набережной канала Сен-Мартен, на него накатило сострадание. Этот человек во власти Злого Недуга тронул его. Это не должно было повториться. Через месяц после фиаско он возобновил свои блуждания по Парижу. Он выходил на охоту под покровом ночи, наведывался к бесплатным столовым и на видеокамеру с высоким разрешением снимал длинные очереди нищих, ожидавших кормежки. Точно хищник, подбирающийся к стаду, он высматривал самых слабых, истощенных, с трясущимися руками, тех, у кого едва хватало сил хлебать суп. Он давал им клички, анализировал их поведение, а вернувшись домой, устраивал кастинг ужаса, оставляя в списках лишь самых опустившихся. Ему часто вспоминалась фраза из американских детективных фильмов: It’s a dirty job but someone got to do it (Это грязная работа, но кто-то должен ее делать).
И на этот раз ему снова помог случай. Однажды под вечер в пятницу в бесплатной столовой Сент-Эсташ, в квартале Монторгей, в двух шагах от его дома, его внимание привлекла беззубая старуха. Маленькая, сгорбленная, с нечесаными волосами, она говорила пропитым хриплым голосом, словно наглоталась бритвенных лезвий. Ходила она в рваном свитере поверх грязной ночной сорочки, с голыми ногами — и это среди зимы, — в дырявых носках и сандалиях. Опустошив свой котелок, она садилась на ступени церкви и верещала, привлекая внимание, а когда к ней поворачивались головы прохожих, раздвинув ноги, извлекала окровавленную тряпку и вопила еще громче, ни к кому не обращаясь. Она выплевывала ругательства, размахивая своим омерзительным флагом. Что-то в Антонене возмутилось: он не любил невоспитанных женщин. Безобразнее этой твари и представить было нельзя: расплющенный нос торчал посреди сморщенного, с кулачок, лица. Губ не было вовсе, они провалились в рот, превратившийся в узкую щель. Не укладывалось в голове, что этот монстр — женщина. Антонен стоял перед ней как вкопанный, разинув рот.
