От автора
Великое княжество Литовское (далее ВКЛ) во времена правления Ольгерда (1345–1377), Ягайлы (1377–1392), Витовта (1392–1430) выросло в гигантское по территориальным размерам государство. Северные границы его омывались суровыми водами Балтики, южные же достигали Черного моря. В XIV–XV веках Литовское государство включало в себя земли нынешних Беларуси, Украины, Литвы и значительную часть собственно русских земель.
Этот интереснейший временной отрезок нашей истории достаточно подробно освящен в трудах русских дореволюционных исследователей: Соловьёва С. М., Данилевича В. Е., Брянцева П. Д., Барбашева А. и др., но в художественной литературе героическая эпоха почти не отражена. Читатели увлеченно знакомились с историей Англии, Франции по произведениям А. Дюма, В. Скотта, М. Дрюона и даже не подозревали, что отечественная история может быть не менее занимательна, чем события Столетней войны.
Казалось бы, все вопросы по ВКЛ исчерпаны еще столетие назад. Однако в наши дни интерес к государству, сопоставимому с империей Карла Великого, неожиданно возрос. С распадом СССР историки стран, чьи территории входили в состав ВКЛ, принялись деятельно изучать, казалось бы, давно изученное. Естественно, они пытаются преувеличить роль собственных народов в жизнедеятельности древнего государства.
В результате множества публикаций историков нового направления, которое получило название фолк-хистори (folk-history), некоторые моменты истории Великого княжества Литовского стали выглядеть чрезвычайно запутанными. Но автор романа не стремился повторять фантастические новейшие теории. Вольное обращение с фактами ведет к утрате доверия к исторической науке в целом, а потому сегодняшний день ставит задачу: вернуть читателю историю такой, какой она была.
В романе нет главного героя. Вернее, их несколько: Ягайло, Дмитрий Донской, хан Мамай, Витовт… Их портреты нарисованы, по возможности, без личных симпатий и антипатий. В то же время герои романа — живые, реальные люди, с поступками логичными и не вполне разумными, которые тем не менее подтверждаются историческими документами. Историк времена побеждал писателя, но вместе с тем избранная форма позволяла наиболее полно и реально представить эпоху грандиозных перемен. События происходили настолько знаковые для Восточной Европы, что их невозможно обойти стороной, как невозможно и вместить в рамки традиционного романа.
В некоторых случаях, когда данные разных источников противоречили друг другу, приходилось выбирать оптимальный вариант, руководствуясь интуицией и логикой. Так, например, согласно русским летописям великий князь Литовский Ольгерд принял православие и перед смертью постригся в монахи. В немецких же хрониках утверждается, что Ольгерд умер язычником, и его тело было сожжено на костре вместе с боевыми лошадьми и прочими жертвоприношениями. Выход был найден, но об этом пусть читатель узнает на страницах книги.
Приверженность документализму не означает, что мы не будем подвергать сомнению спорные исторические моменты. Под влиянием новых публикаций в романе пересмотрено отношение к некоторым историческим личностям и событиям. Так, о рязанском князе Олеге бытовало единодушное мнение как о предателе земли русской. Однако, статья Шахмагонова Ф. «Секретная миссия рязанского князя», а также Надирова А. «Старым повесть, а молодым память», и последующее изучение источников, показали, что нет оснований характеризовать Олега Рязанского только с отрицательной стороны.
Произведение охватывает довольно небольшой промежуток времени. Начинается оно со смерти Ольгерда в 1377 году, заканчивается заключением Кревской унии между Великим княжеством Литовским и Польшей летом 1385 года. Однако этот короткий хронологический отрезок отличается обилием событий, имевших исключительное значение, как для Литовского государства, так и для его соседей: Московского княжества, Золотой Орды, Польши, Тевтонского ордена.
1. Спеши, князь!
Во дворе ярко светило солнце. Весело чирикали неутомимые воробьи, занятые поисками пищи. Медленно катил тележку с бочкой водовоз. Его фигура, склоненная к земле, говорила о том, что бочка наполнена водой. Игривые белокурые девушки развешивали белье на пеньковые веревки. От многочисленных амбаров и поветей к замку и обратно сновали слуги, таская горшки, мешки и прочую утварь. Из крепостных ворот конюхи выводили на пастбище горячих княжеских жеребцов. Жизнь Виленского замка текла обычным руслом.
Косые лучи солнца уже давно проникли в почивальню князя Ягайлы Ольгердовича. Широкими и узкими полосами они пересекали комнату и княжеское ложе, словно подтверждая, что день вступил в свои права. Однако молодой князь не торопился вставать. Будучи человеком немного ленивым, к тому же не обремененным государственными заботами, он любил понежиться в постели из лебяжьего пуха, предаваясь сладостным мечтаниям, воспоминаниям об охоте, пирах и прочих забавах. Едва заметная улыбка, тронувшая уста князя, подтверждала наличие приятных мыслей в данный момент. Будто предчувствуя, что предстоит пережить неспокойный день, юноша не спешил расставаться со столь приятным местом для раздумий.
Но вот в запутанном клубке мыслей молодого князя возник образ отца. Воспоминание о нем согнало приятную улыбку с лица и заставило приподняться в постели. «Надо проведать старика, — подумал он. — Ведь я уже дней пять его не навещал».
Ягайло сбросил одеяло и опустил ноги на мягкую медвежью шкуру, постланную на дубовом полу.
— Богдан! — громко позвал Ягайло.
На звук голоса князя дверь отворилась, вошел человек лет пятидесяти, остановился у порога и низко склонил в почтении голову. Еще мальчиком он был захвачен литовцами во время набега на Волынскую землю и служил Ольгерду. А тот, впоследствии, подарил несчастного раба Ягайле.
— Мне надо умыться, Богдан. Принеси воды, но не слишком холодной.
Холоп получил приказание и поспешил удалиться, а Ягайло поднялся с постели и подошел к окну. Медленно потягиваясь, он раздвинул правой рукой занавесь и ослеп от яркого солнца. Понемногу привыкая к свету палящих лучей, Ягайло начал осматривать замковый двор. За этим занятием и застал его Богдан, вошедший с деревянным ушатом, на две трети наполненным водой. Он поставил ушат на скамью и обратился к господину:
— Вода подана, князь.
— Хорошо, Богдан, — проворчал Ягайло, наблюдавший в это время за девками.
Недовольством в голосе прикрывался конфуз: словно его застали за неблаговидным делом. Впрочем, долго конфузиться перед слугой князю не пристало, и хорошее настроение не замедлило вернуться.
Подойдя к ушату, он запустил туда длинные руки и, черпая ими воду, начал поливать лицо, шею и грудь, обильно орошая брызгами заодно пол, стены, подушку и своего слугу, терпеливо ждавшего новых распоряжений.
— Погода-то, какая, Богдан! — восхищенно воскликнул Ягайло, снимая полотенце с плеча слуги.
