Моряк без умолку рассказывал о порядках в городе, о фронте, вспоминал чудачества и геройские подвиги друзей.
Внизу по улице с лютым воплем, гармонью и бубенцами промчался свадебный поезд…
Васька перевесился через перила балкона, облизнул потрескавшиеся красные губы и заговорил еще с бо́льшим азартом:
– Девочки-мармулёночки все до одной за нами… Свадьбы вихрем, сплошная гульба… Свадьбы каждый час, каждую минуту… Невесты – за пучок пятачок… Шафера, подруженьки, все честь честью. И колец хватает, колец мы нарубили с пальцами у корниловских офицеров… Во всех церквах круглые сутки венчанье, лохмачи осипли, музыка крышу рвет… Власти много, и денег много, все пляшут, все поют, пыль в небо… Пьянка, гулянка, дым, ураган, – ну, жизня на полный ход!..
– Вася, – прервал его Максим, подвертывая бинокль, – никак не разберу, что такое болтается?
– Где?.. – Матрос припал к биноклю и расхохотался. – Так это ж лапоть…
– Чего?
– Покарай меня бог, лапоть… Он доказывает наш свободный дух… Расступись, ботиночки, сапожки, лапоть топает…
Откинувшись на спинку плетеного кресла и устало прикрыв воспаленные глаза, Васька умолк. Он проспал несколько минут, потом встряхнулся, вытащил из кармана лакированную коробочку с кокаином, крупной понюшкой зарядил раздувающиеся ноздри, закрутил от удовольствия головой и, шлепнув Максима по костлявому заду, досказал:
– На кораблях согласно приказу подняты красные флаги, но нашим чудакам этого мало… Каждый хочет свою моду давить… Украинцы рядом с красным вывешивают желто-голубой, молдаване свой национальный флаг выставляют, а мы, русские, али хуже других?.. Красный у нас есть, еще старое андреевское знамя поднять будто неловко… Вот мы на страх врагам и вздернули над кораблем наш расейский лапоть – пускай вся Европа ужасается…
Максим, веря во всемогущество друга, не терял надежды добыть оружие. Он не отставал от моряков ни на шаг. Васька ни о чем и слушать не хотел, так как в тот самый день женился.
…Васька с Маргариточкой за свадебным столом сидят и друг дружке улыбаются. На нем вся матросская справа и оружие всевозможное понавешано. На ней новая форменка – женихов подарок… Куражится Васька, уцепил невесту за хребеток, в губки целует, вино пьет, стаканы бьет, похваляется:
– …в натуральном виде, с подливкой.
Ржет братва, на слово не верит.
– Го-го!
– Го-го-го!
Васька сердится.
– Что я вам, – говорит, – чувырло какое?
Из двух кольтов попадает Васька – на спор – в пустые бутылки, понаставленные на рояль.
Бабы визжат, братва потешается…
– Отчаянный вы народ, флотский, – кричит Максим через стол, – а я, а меня, оружие… Ждут станишники.
– Какое тебе оружие, ежели я женюсь? Отгуляем, отпляшем и…
Чечетку, ползунка, лягушечку как тряхнет-тряхнет Васька, локти на отлет:
– Рви ночки, равняй деньки!
Отяжелевшая голова Максима падала на стол, но взрывы веселья заставляли его таращить глаза…
В углу моряки играли в карты. На кону – золото, часы, кольца; керенки не считали, а отмеривали на глаз.
Тесть с картонной грудью и в измятом, сдвинутом на затылок котелке плясал камаринского на демократических началах. Гости над ним потешались, покрикивали:
– Уморушка, Татьянушка.
– Тряхни брылами, повесели морячков…
– Нет, спой-ка ты нам «Яблочко»…
– Сыпь, буржуй, на весь двугривенный.
Теща дышала над молодыми:
– Девушка она у меня чуткая, деликатная и умница-разумница… Гимназию с золотой медалью окончила… Вы, Василий Петрович, уж, ради бога, будьте с ней понежней… Она совсем, совсем ребенок…
Ваську от умиления слеза прошибает. Васька перед тещей пылью стелется:
– Мамаша, да разве ж мы не понимаем?.. Мамаша, да я в лепешку расшибусь!
Маргариточка за роялем трень-брень… Ее восковой голосок тонет в мутном, утробном реве…
Я на бочке сижу,
Ножки свесила,
Моряк в гости придет,
Будет весело…
На улице под окном песню подхватили с присвистом, брызнуло стекло, и – в раме – рожа дико веселая.
– Э-э, да тут гулянка?
Под окнами летучий митинг:
– Свадьба…
– Фарт.
– Залетим на часок?
– Вались, лево на борт…
Жених высунулся из окна и, смутно различая белевшие в темноте рубахи моряков, зазывал:
– Заходи, ребятишки, места хватит, вина хватит, заходи…
Э-э, яблочко
На тарелочке,
Надоела жена,
Пойду к девочке…
Дом гудел и стонал…
Выпили все шампанское, весь спирт и всю самогонку… Под утро тесть привез корзинку прокисшего виноградного вина – не разбирая, и его выпили… Спали вповалку на битой посуде, на растоптанных объедках. Похмелялись огуречным рассолом.
Кто-то хватился Васьки.
Васьки не было…
– Ах, ах, где молодой?
– Нету молодого, пропал молодой!
Теща плачет, в батистовый платочек сморкается… Маргариточка белугой ревет, охорашивает ягодки помятые… Шафера выжимают из бутылок похмельку, к подругам Маргариточкиным присватываются…
Кинулся Максим Ваську искать, нету Васьки.
Оказывается, на фронт махнул, а может быть, и не на фронт. Вечером будто видали Ваську – в городском театре зеркала бил… А потом слух прошел, будто влюбилась в Ваську артистка французская… Зафаловал Васька артистку – раз-раз, по рукам и в баню… Лафа морячку, куражится, подлец: «Артистка, прынцесса, баба свыше всяких прав». Пришли товарищи поздравлять дружка и видят: артистка не артистка, а самая заправская – страшнее божьего наказанья – чеканка Клавка Бантик… Кто не знает Клавки Бантик?.. Перва б… на всей планете. Васька, на что доброго сердца человек, и то взревел:
– Ах ты, кудлячка…
Плеснул ей леща-другого – и в расчете, – бесхитростный Васька человек.
Стонут, качаются дома
пляшут улицы…
Прислонился к забору китаец – плачет, разливается:
– Вольгуля, мольгуля…
Выкатились из гостиницы моряки и навалились на ходю:
– Что означают твои слезы?
– Вольгуля, мольгуля… Моя лаботала-лаботала, все деньги плолаботала, папилоса нету, халепа нету! – Слезы эти из него так и прут. – С каким палахода?
– Хо, хо, бедолага, сковырни слезы, едем с нами…
– Моя лаботала…
– Аяй, шибко куёза, кругом свобода, а ты плачешь?.. Эх, развезло, размазало, стой, не падай!..
