Все встали без команды, с удивлением оглядываясь по сторонам. Тут было на что взглянуть. Правее и ниже по дну сырого ущелья тянулся ледник. Отсюда было прекрасно видно, что его поверхность хуже некуда, так что вовремя отказались от его услуг. Чуть далее он и вовсе исчезал: лента застывшей воды заканчивалась неровным обрывом, нависшим над приличным озером. Даже если не напрягать уши, можно расслышать слитный шум от десятков или сотен мелких водопадов – исполин таял. На глазах у Рогова с края сорвался огромный плоский валун, устроив грандиозный всплеск.
Снег, надо сказать, и дальше не исчезал. Белые пятна виднелись по берегам озера и на склонах гор, прижимавшихся к узкой долине. Похоже, раньше ледник тянулся гораздо дальше, но сейчас сильно сдал позиции, отступил, оставив на память о себе навалы вытаявших валунов. Они, преграждая путь воде, и стали той плотиной, породившей озеро.
Рогов посмотрел под ноги. Лишайника здесь куда больше, чем встречалось до этого, но ничего другого нет: ни единой, пусть даже самой чахлой травинки.
– Это еще не тундра… – вырвалось у него.
– Тундра-тундра, – возразил Влад. – Ниже надо спуститься, там гораздо веселее станет. Точно вам говорю, знакомы мне такие места.
– Да сколько уже топать можно, я за всю жизнь столько не бродил, – вздохнул Киря. – Слышь, Влад, а рыба в этом озере может быть?
Тот покачал головой:
– Такие озера считай что мертвые, обычно там даже водорослей не найти.
– Хреново, я бы от ухи не отказался сейчас. Горячая, со специями, тройная… эх…
– Ну дальше река течет, в ней, может, что и будет. Я ловить умею, была бы рыба, с голоду не помрем. Не на самом верху, ниже надо спускаться.
– Если тут вообще рыба где-нибудь водится, – сказала Наташа. – Это ведь не Земля.
– Раз люди тут есть или были, то и рыба где-нибудь должна быть, уж вы поверьте старому рыболову, – убежденно заявил Влад.
– Если не будем терять время, до вечера успеем уйти от озера на несколько километров, – прикинул Рогов. – Там дальше дорога не лучше, чем здесь, если по виду судить, но идти можно. Так что вперед.
Насчет качества дороги Рогов не ошибся: все очень плохо, но ничем не хуже того, что уже было. Привыкали понемногу. Сейчас большей частью приходилось передвигаться по развалам глыб разных размеров и скальным выходам. Двигались медленно, заработать травму при таких условиях можно при любом неудачном шаге. Растительности здесь нет, как и почвы, которая могла бы затянуть неровности, стать чем-то вроде раствора, скрепляющего камни, выравнивающего взбесившуюся поверхность. Потоки воды при таянии снегов и сильных дождях наносили в углубления щебень, но далеко не везде, да и делали это не слишком старательно. В общем, если по асфальту за час пять километров – не проблема даже с грузом, то здесь и за три столько не всегда прошагаешь.
Сережа носился как угорелый, то и дело сообщая о находках новых лишайников, по его словам, весьма перспективных, указывающих на то, что где-то совсем рядом должно расти нечто куда более полезное. Но пока что верили ему слабо, так как даже далекому от ботаники человеку очевидно – эти наросты на камнях похожи друг на дружку как две капли воды, так что надо очень сильно себя обмануть, чтобы признать обратное.
Солнце только собиралось скрыться за гребнем хребта, чтобы потом еще долго освещать горные вершины, тогда как в затененных участках ущелья уже сгущалась тьма. Пора было подумать о ночлеге, но, так как здесь с установкой лагеря проблем куда меньше, чем в снегах, особо не торопились. Ведь до сумерек можно успеть пройти еще километр, а то и два, если серьезных обходов не придется делать.
Но планы пришлось изменить. Остановились резко, о дальнейшем продвижении сегодня пришлось позабыть.
В отряде случилось прибавление: их стало двенадцать.
О том, что Миша голоден до безобразия, можно было легко догадаться еще в тот момент, когда тот, завывая и выкрикивая что-то невразумительное, появился на противоположном берегу бравшей начало от ледникового озера речки. Перекрикивая шум быстро текущей, бурлящей среди камней воды, он, прыгая с валуна на валун, ухитрялся при этом не поскальзываться и не падать. А на вид ведь из тех, что, дунь ветер чуть посильней, далеко унесет. Неряшливое тряпье не могло скрыть простого факта: парень отощал если не до последней степени, то до предпоследней точно. Щеки почти слиплись друг с дружкой на почерневшем от горного солнца лице, глаза полубезумные, речь бессвязная до того, что поначалу лишь отдельные слова можно было разобрать.
Похоже, очень давно людей не видел, успел слегка одичать.
Ел Миша, очень мягко говоря, с огромным аппетитом и, когда немудреная похлебка чуть согрела брюхо, начал говорить почти нормально:
– Ребят… ребят… Я так рад… так рад. Если бы вы знали только, что… Я… ребят… Мишей звать меня, я так рад. Вы откуда? Как появились здесь? Что это все было хоть, а?
– Давай так: начнем разговор по порядку, – предложил Рогов.
– Давайте, конечно, что только говорить, скажите.
Если поначалу Рогов думал, что Мише лет под сорок, не меньше, то теперь почти в два раза сократил его максимальный возраст. Лишения последних недель на внешности всех без исключения отразились, но у новенького, похоже, их было куда больше.
– Ты сам-то откуда? В смысле: из какого района? Где был перед тем, когда сюда попал?
– В смысле? А… понял. На Ильичевском, вышел из перехода, который от кольца ведет. В смысле выходил только, и тут бах, и я уже здесь. Ну не совсем здесь… – Миша махнул куда-то за спину. – Там. Высоко было, снег везде, лед, скалы и никого вообще. Только я.
– Мы здесь оказались двадцать семь дней назад. А ты?
– А я не знаю. Наверное, тоже где-то так. Я ведь не все дни запоминал. Буря была, вообще не понять, сколько длилась. Еле выжил, обморозился, язва у меня на ступне теперь. У вас врача нет? А вы откуда? Как сюда попали? Что это вообще было? Ну хоть что-то скажите.
– Мы, как и ты, в том же районе были. Кого ни спрашивали, все «прилетевшие» оттуда.
– Есть и другие?!
– Да, там, откуда мы пришли, есть. Это тоже высоко и далеко отсюда. Больше двух недель шли. Ты один там оказался?
История Миши была недлинной и страшной. Страшной тем, что все это он переживал в одиночку, не один раз оказываясь в миллиметрах от верной смерти. Некоторые случаи спасения можно объяснить лишь везением: он должен был неминуемо умереть несколько раз, начиная с первого дня.
Не погиб тогда, в тот самый первый день, только потому, что являлся не слишком успевающим студентом. И с таким же оболтусом, как сам, был во искупление грехов привлечен к работам, связанным с переездом одного из самых строгих преподавателей на новое место жительства. В процессе Мише доверили несложное дело: донести тюк с поношенной одеждой до гаража. Выкидывать жалко, тащить на новую квартиру не хотели, так что пусть там сгниет.
