Нюська помолчала и сказала:
— Ладно.
39
Нюська собиралась быстро — заскочила к себе, накинула на плечи шубейку, повязала голову платком — и сразу выскочила обратно на помост, где ее ждал Маркел. И они пошли.
Во дворе никто их ни о чем не спрашивал. На воротах им сразу открыли, тоже ничего не говоря. Выйдя за ворота, Нюська осмотрелась и сказала, что, наверное, что-то случилось, потому что нигде никого не видно. И в самом деле, подумал Маркел, утром везде было полно стрельцов, а тут они вдруг все пропали. И ладно! Они пошли по улице, сперва мимо двора Бельского, а после, как сказала Нюська, мимо двора Годунова. Годуновский двор был побогаче, как сразу отметил Маркел, да и тын там был повыше, и охраны в воротах побольше. Правда, прямо напротив годуновской охраны на площади, рядом с тем местом, где сейчас стоит колокольня Ивана Великого, стояли стрельцы. Их было не меньше полусотни, они держались вольно, кучками, а их начальный голова стоял немного в стороне. Начальный голова был с посохом, и он этим посохом постукивал себя по голенищу сапога. Увидев Маркела, начальный голова строго насупился, но тут же забыл про Маркела и стал смотреть в сторону — уже безо всякой угрозы, а наоборот, с почтением. Почти сразу и с того же боку послышался топот. Маркел посмотрел туда. Оттуда ехал верховой. Конь под ним был просто загляденье, да и сам верховой был, сразу понятно, не из простых — в серебряном шлеме, в красной, как огонь, епанче с богатой меховой опушкой, а в руке он держал саблю. Маркел посторонился. Верховой проехал мимо. Проезжая, он поворотился к Нюське и кивнул ей. И даже как будто улыбнулся. Но тут же опять стал грозным, подъехал к стрельцам и стал на них кричать, обзывать их дубьем и требовать, чтобы они быстрей построились.
— Кто это? — спросил вполголоса Маркел.
— Фома Сазонов, — ответила Нюська. — Начальный голова Стремянного полка. Это они сейчас одни в Кремле стоят, а остальных стрельцов всех выперли.
Они пошли дальше, через площадь. Маркел, уже не оборачиваясь, спросил:
— А он что, тебя знает?
— Он с моим батюшкой вместе служил, — ответила Нюська. — Когда они были молодыми. Но я этого не помню ничего. Да меня тогда еще на свете не было.
— А что это они тут делают?
— Годунова сторожат. Годунов же хочет посадить Феодора на царство. Вот они его и сторожат, чтобы вдруг не посадил.
— А где все остальные стрельцы?
— В Стрелецкой слободе, в Заречье. И как им теперь сюда прийти? Наши же мост разобрали! Богдан Яковлевич сразу, еще в первый день, это велел. Чтобы, говорил, не шастали. А Годунову, говорил, мы еще бороду выдерем.
Маркел оглянулся. Стрельцы, теперь уже строем, стояли посреди площади и прилаживали пищали для стрельбы.
— Вчера целый день так пугали, — сказала Нюська.
Они сошли с площади, пошли между дворами.
— Уже совсем недалеко, — сказала Нюська. — Сейчас Мстиславского пройдем, и там сразу будет кладбище, а за ним Данилов монастырь. Поэтому и кладбище Данилово.
Они прошли еще немного, завернули за угол, и Маркел увидел небольшое кладбище. Бояр здесь не хоронят, сразу подумал он. Да и стряпчих, похоже, нечасто.
Они вошли в калитку. Снег на кладбище был чистый, не топтаный. Маркел увидел только одну тропку и пошел по ней. Так он дошел до того места, где снег был перемешан с землей, а посреди на холмике стоял свежий столбик под двускатной крышей — голубец. Маркел снял шапку, подошел поближе. Под крышей стояла иконка святого апостола Трофима, а под ней погасшая лампадка.
Нюська стала разжигать лампадку. Маркел смотрел на голубец. На душе было пусто, а больше ничего Маркел не чувствовал. Тогда он стал читать молитву. Нюська разожгла лампадку, поставила ее на место и сказала с сожалением:
— Опять задует! — Немного помолчала и продолжила: — А мой батюшка в Ливонии. Его, говорят, там убили. Мамка врет, что он живой. И дядька Сазонов врет. И Лука Иванович.
— Да что ты говоришь такое? — строго перебил ее Маркел. — Грех это!
Нюська молчала. Тогда Маркел спросил:
— А вот дядя Трофим, он откуда был родом?
Нюська помолчала и ответила:
— Не знаю. И никто не знает. Он никогда не говорил. И родня к нему не приезжала. Мамка его жалела. И князь Семен тоже. Видишь, какой голубец? Чистый дуб! А яму какую глубокую выкопали! Князь говорил: еще копайте, заплачу вдвойне. И двух попов нанял служить. Хоронили по-боярски, ничего не скажешь! — И вдруг спросила: — А за что его зарезали?
— За шахмату, — сказал Маркел.
— Как за шахмату?
— А вот так, — просто сказал Маркел. — Нож взяли и пырнули. И готово.
— Золотая была шахмата? — спросила Нюська.
Маркел осмотрелся. Никого вокруг видно не было. Тогда он достал шахмату и подал Нюське. Нюська начала ее рассматривать.
— Только никому не говори про это, — чуть слышно сказал Маркел. — А то и меня зарежут, и тебя, и твою мамку. Дай!
Он отобрал у нее шахмату, сунул в пояс, опять осмотрелся…
И похолодел! Возле кладбищенской ограды кто-то стоял и уже брался рукой за калитку! Маркел толкнул Нюську в плечо и очень злобно прошептал:
— Тикай отсюда, дура! Живо… Я после приду. Тикай! Я кому велел!
Нюська пригнулась и шмыгнула в сторону, а дальше через холмики к кустам, а там за кусты…
Маркел перекрестил ее и оглянулся. Тот незнакомый человек уже вошел в калитку. Маркел поправил нож в рукаве. Тот человек шел не спеша, лица его видно не было, потому что у него был поднят воротник, а шапка надвинута низко. Прости, Господи, подумал Маркел и тряхнул рукавом, велика милость Твоя…
40
Тот человек повернулся к Маркелу, и Маркел сразу узнал Ададурова. На душе стало легко, Маркел опустил руку. Ададуров подошел, остановился, снял шапку и перекрестился, глядя на могилу. Маркел тоже стал креститься. Ададуров надел шапку и, продолжая смотреть на могилу, сказал:
— Мне от князя Семена передали, что тебе надо пособить.
Маркел молчал. Ададуров, уже глядя на Маркела, продолжил:
— Говорят, что у тебя все сладилось. А ты у ведьмы был?
— Был, — кратко ответил Маркел.
— И как там мой платочек?
— Сгорел.
— Вот как! — Ададуров еще раз перекрестился и добавил: — Это славно. А почему он сгорел?
— Ведьма на нем гадала, — ответил Маркел. — Бросила в огонь, он сгорел.
— И что она в огне увидела?
— Ну-у, — протянул Маркел. — Откуда я знаю. Я же тогда там не был. Ведьма, когда я к ней пришел, уже сидела убитая. И нож возле нее валялся.
